После завершения работы над «Войной и миром» Тол­стой задумал большой исторический роман об эпохе Петра I, изучал документы, собирал материал. Одновременно с об­думыванием романа он работал над учебной книгой для детей—«Азбукой», для которой написал множество ма­леньких рассказов, в том числе «Акула», «Прыжок», «Ко­сточка», «Кавказский пленник». В 1873 году Толстой оставил исторические замыслы, обратился к современности и сделал первые наброски к «Анне Карениной». Однако рабо­та над этим романом продолжалась долго: он был завершен в 1877 году и опубликован в журнале «Русский вестник».

«Чтобы произведение было хорошо, надо любить в нем главную, основную мысль, — говорил Толстой. — Так, в «Анне Карениной» я люблю мысль семейную, в «Войне и мире» любил мысль народную, вследствие войны 12-го го­да...» Но ведь семейная тема пронизывает от начала до конца и «Войну и мир». Существенную роль здесь играет поэзия семейных гнезд Ростовых и Болконских, торжест­вом семейных начал завершается эпилог. Говоря о ключе­вой роли «мысли семейной» в «Анне Карениной», Толстой имел в виду какое-то новое звучание ее в этом романе.

Лучшие герои «Войны и мира» хранят в семейных отношениях такие нравственные ценности, которые в минуту общенациональной опасности спасают Россию. Вспомним атмосферу родственного, «как бы семейного» единения, в которой оказался Пьер на батарее Раевского, вспомним русскую пляску Наташи и общее всем — дворо­вым и господам — чувство, вызванное ею. «Семейное» тут входит в «народное», сливается с ним, является глубин­ной основой «мысли народной».

В «Анне Карениной» все иначе. Роман открывается фра­зой о «счастливых семьях», которые «похожи друг на дру­га». Но интерес Толстого теперь в другом: «...каждая не­счастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских». Не в родственном единении между людь­ми пафос нового романа, а в разобщении между ними и распаде семьи. Семейная драма между супругами Облон­скими — Стивой и Долли — отзывается на судьбах многих людей, живущих под крышей их дома. Исчезли духовные связи, скреплявшие семью, и люди Облонских тоже почу­вствовали себя словно «на постоялом дворе».

Драматизм проникает и в построение романа, который состоит как бы из двух произведений, развивающихся па­раллельно друг другу: история семейной жизни светской женщины Анны Карениной и судьба дворянина, живуще­го в деревне, занимающегося усовершенствованием своего хозяйства, своих отношений с крестьянами Константина Левина. Пути этих героев не пересекаются друг с другом на протяжении всего романа; одна-единственная встреча Левина с Анной в финале ничего не меняет в жизни геро­ев. В литературной критике даже возникло мнение об от­сутствии художественного единства в романе, говорили о его распаде на две не связанные друг с другом темы.

Толстого очень удручала такая критическая глухота, и в специальном объяснении он показал, что «Анна Каренина» — цельное произведение, но «связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях лиц, а на внутренней связи». Для чего Толстому потребовалось включить рассказ о жизни двух разных героев в один роман? В чем заклю­чается «внутренняя связь» между судьбой Анны Карени­ной и жизнью Левина?

Истории жизни Анны и Левина воспринимаются как обособленные друг от друга лишь при поверхностном чте­нии романа. В действительности между чередующимися попеременно эпизодами из жизни героев существует на­пряженная художественная связь. Например, скачки в кругу Анны сменяются косьбой в кругу Левина; Анна, иг­рающая в крокет, и Левин, охотящийся в русских лесах и болотах... Нельзя не заметить некоторой искусственности во всех ситуациях, связанных с Анной, и жизнь Левина эту искусственность оттеняет. В романе нет прямого суда над Карениной и людьми светского круга, но косвенно, че­рез композиционную связь эпизодов, осуществляется суд над героями, который вершит не автор, а живая жизнь.

Всем содержанием романа Толстой доказывает великую правду евангельского завета о таинстве брака, о святости брачных уз. Драматична безлюбовная семья, где приглу­шены или вообще отсутствуют чувственные связи между супругами. Но не менее драматичен и разрыв семьи. Для душевно чуткого человека он неизбежно влечет за собой нравственное возмездие. Вот почему в любви к Вронскому Анна испытывает нарастающее ощущение непроститель­ности своего счастья. Жизнь с неумолимой логикой приво­дит героев к уродливой однобокости их чувств, особо отте­няемой отношениями Левина и Кити. Кити крепче опиралась на руку Левина и прижимала ее к себе. Он «на­едине с нею испытывал теперь, когда мысль о ее беремен­ности ни на минуту не покидала его, то, еще новое для не­го и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой женщине».

Именно такого, духовного единения нет между Анной и Вронским. Но без него невозможны ни дружная семья, ни супружеская любовь. Желание Вронского иметь детей Анна начинает объяснять тем, что «он не дорожил ее кра­сотой». В беседе с Долли Анна цинично заявляет: «Чем я поддержу его любовь? Вот этим?» Она вытянула белые руки перед животом».

В конце романа читатель уже не узнает прежней Анны. Пытаясь удержать угасающую страсть Вронского, она под­дразнивает его ревнивые чувства: «Бессознательно в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам Анна делала все возможное, чтобы возбудить в них чувство любви к себе». Отношения Анны и Вронского неумолимо

катятся к трагическому концу. Перед смертью она произ­носит приговор своему чувству: «Если бы я могла быть чем-нибудь, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки; но я не могу и не хочу быть ничем другим».

Поиском иных, высоких ценностей занят второй герой романа, Константин Левин. Он предан деревне, земле­дельческому труду как первооснове жизни человечества. Взгляд Левина-земледельца остро схватывает извращен­ность потребностей и искусственность образа жизни верхов. Спасение от лжи современной цивилизации Левин видит не в реформах, не в революциях, а в нравственном перерож­дении человечества, которое должно повернуть с языческих на истинно духовные пути. Левин долго бьется над загад­кой гармонической уравновешенности и одухотворенной красоты трудящегося на земле крестьянина. Он долго не понимает, почему все его хозяйственные начинания встре­чаются мужиками с недоверием и терпят крах. И только в конце романа Левин совершает радостное для себя откры­тие: его неудачи, оказывается, были связаны с тем, что он не учитывал те духовные побуждения, которыми определя­ются крестьянский быт и крестьянский труд. Общение Ле­вина с мужиком Федором, беседа с ним о старике Фоканыче, который для других, а не для собственного брюха живет, Бога помнит, завершают переворот в душе героя.

Вместе с Левиным, героем во многом автобиографиче­ским, и сам Толстой принимает народную веру и создает целую серию философско-религиозных работ, в которых он излагает своеобразно понятое им христианское вероуче­ние и подвергает сокрушительной критике все основы со­временного ему государственного и общественного строя («Исповедь», «Так что же нам делать?», «Критика догма­тического богословия», «Царство Божие внутри вас», «В чем моя вера?», «О жизни», «Не могу молчать» и др.).