Литература
Четверг, 28.03.2024, 16:39
Приветствую Вас Гость | RSS
 
Главная БлогРегистрацияВход
Меню сайта
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 1344
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » 2012 » Июнь » 21 » Особенности поэтики «новой драмы»
19:56
Особенности поэтики «новой драмы»


Прежде всего Чехов разрушает «сквозное действие», исключает ключевое событие, организующее сюжетное единство классической драмы. Однако драма при этом не рассыпается, а собирается на основе иного, внутреннего единства. Судьбы героев, при всем их различии, при всей их сюжетной самостоятельности, «рифмуются», перекли­каются друг с другом и сливаются в общем «оркестровом звучании». Из множества разных, параллельно развиваю­щихся жизней, из множества голосов различных героев вырастает единая «хоровая судьба», формируется общее всем настроение. Вот почему часто говорят о «полифонич-ности» чеховских драм и даже называют их «социаль­ными фугами», проводя аналогию с музыкальной формой, где звучат и развиваются одновременно от двух до четырех музыкальных тем, мелодий.

С исчезновением сквозного действия в пьесах Чехова устраняется и классическая одногеройность, сосредоточен­ность драматургического сюжета вокруг главного, ведуще­го персонажа. Отсутствует привычное деление героев на положительных и отрицательных, главных и второстепен­ных, каждый ведет свою партию, а целое, как в хоре без солиста, рождается в созвучии множества равноправных голосов и подголосков.

Чехов приходит в своих пьесах к новому раскрытию че­ловеческого характера. В классической драме герой выяв­лял себя в поступках и действиях, направленных к дости­жению поставленной цели. Поэтому классическая драма вынуждена была, по словам Белинского, всегда спешить, а затягивание действия превращалось в факт антихудоже­ственный. Чехов открыл в драме новые возможности изоб­ражения характера. Он раскрывается не в борьбе за дости­жение цели, не в поступке, а в переживании противоречий бытия. Пафос действия сменяется пафосом раздумья. Воз­никает неведомый классической драме чеховский под­текст, или «подводное течение». Этим драмы Чехова принципиально отличаются от драм Островского, являю­щегося реалистом-слуховиком, мастером речевой характе­ристики. Он лепит своих героев с помощью слова, как скульптор. И слово героев Островского резко индивидуали­зировано, лишено двусмысленности и недоговоренности. У героев Чехова, напротив, смыслы слова размыты, люди ни­как в слово не умещаются и словом исчерпаться не могут. Здесь важно другое: тот скрытый душевный подтекст, ко­торый герой вкладывает в слова. Поэтому призывы трех сестер «В Москву! В Москву!» отнюдь не означают Москву с ее конкретным адресом. Это тщетные, но настойчивые попытки героинь прорваться в иную жизнь с иными отно­шениями между людьми. То же в «Вишневом саде». Вто­рой акт. В глубине сцены идет «несчастный» Епиходов:

Любовь   Андреевна (задумчиво). Епиходов идет...

Аня  (задумчиво). Епиходов идет...

Гаев. Солнце село, господа.

Трофимов. Да.

Говорят вразнобой о Епиходове и о заходе солнца, но лишь внешне об этом, а в глубине о другом. В паузы меж­ду слов вторгается мотив неустроенности и нескладности всей их жизни. При внешнем разнобое есть внутреннее сближение, на которое и откликается в драме таинствен­ный, посланный свыше звук: «Все сидят, задумались. Ти­шина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раз­дается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный».

В драме Чехова умышленно стушевана речевая индиви­дуализация языка героев. Речь их индивидуализирована лишь настолько, чтобы не выпадать из общей тональности драмы. Поэтому она мелодична, напевна, поэтически оду­хотворена, смыслы слов становятся многозначными, музы­кальными: «Аня. Я спать пойду. Спокойной ночи, мама». Вслушиваемся в эту фразу: перед нами ритмически орга­низованная речь, близкая к чистому ямбу. Такую же роль играет в драмах и столь часто встречающийся ритмиче­ский повтор: «Но оказалось все равно, все равно». Поэти­ческая приподнятость языка нужна Чехову для создания общего настроения, пронизывающего от начала до конца его драму и сводящего в художественную целостность ца­рящий на поверхности речевой разнобой и абсурд.

Актеры не сразу уловили особенности чеховской по­этики. И потому первая постановка «Чайки» на сцене Александрийского театра в 1896 году потерпела провал. Не овладев искусством интонирования, «подводного те­чения», актеры играли на сцене абсурд, вызвавший ши­канье и крики возмущения в зрительном зале. Толь­ко вновь организованный в Москве К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко Художественный театр постиг тайну «новой чеховской драмы» и в 1898 году с триумфом поставил «Чайку». Эта постановка ознамено­вала рождение нового театра и появление эмблемы чайки на его занавесе.

В таланте чувствовать потаенный драматизм будней жизни Чехову во многом помог русский классический ро­ман, где жизнь раскрывалась не только в «вершинных» ее проявлениях, но и во всей сложности ее вседневного, не­спешного течения. Чехова тоже интересует не итог, а сам процесс медленного созревания драматических начал в по­вседневном потоке жизни. Это не значит, конечно, что в его пьесах нет столкновений и событий. И то и другое есть, и даже в большом количестве. Но особенность чеховского мироощущения в том, что столкновения, конфликты от­нюдь не разрешают глубинных противоречий жизни и да­же не всегда касаются их, а потому и не подводят итогов, не развязывают тугие жизненные узлы. Как бы предчув­ствуя трагедию российского революционного экстремизма, Чехов не торопится. И когда его герои разыгрывают недоз­ревшую в обществе драму, когда они пытаются торопить к развязке медленно текущую жизнь, Чехов обнажает коми­ческую подоплеку таких поспешных попыток.

С таким ощущением жизни связаны особенности сцени­ческого движения чеховских драм. Известный специалист по истории «новой драмы» Т. К. Шах-Азизова так харак­теризует динамику четырехактного их построения, напоми­нающего своеобразную «драматическую симфонию»: «Дви­жение первого акта довольно быстрое, бодрое, с по­следовательным наращиванием количества происшествий и действующих лиц, так что к концу акта мы уже знаем всех персонажей с их радостями и горестями, карты от­крыты и никакой «тайны» нет.

Затем второй акт — замедленный, анданте, движение и общая тональность его приглушены, общий характер — ли­рическое раздумье, даже элегия...

Третьи акты у Чехова обычно кульминационные. В них всегда происходит нечто важное... Движение этого акта во­обще оживлено и происходит на фоне захватывающих всех событий...

Последний акт необычен по характеру развязки. Движе­ние замедляется. «Эффект последовательного нарастания заменяется эффектом последовательного спада». Этот спад возвращает действие после взрыва в обычную колею... Буд­ничное течение жизни продолжается. Чехов бросает взгляд в будущее, развязки как завершения человеческих судеб у него нет... Поэтому первый акт выглядит как эпилог, по­следний— как пролог ненаписанной драмы».

Просмотров: 5433 | Добавил: $Andrei$ | Теги: Особенности поэтики «новой драмы» | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа
Поиск
Календарь
«  Июнь 2012  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
252627282930
Друзья сайта
История 

 

Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный хостинг uCozЯндекс.Метрика