«Многое на земле от нас скрыто, но взамен того
даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с
миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах
иных. Вот почему и говорят философы, что сущности вещей нельзя постичь на
земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад
свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством
соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или
уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь
к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее». Эти слова старца Зосимы из романа
Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» проясняют мироощущение Фета, его взгляд
на существо и назначение высокой поэзии:
Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветр с цветущих берегов,
Тоскливый сон прервать единым звуком,
Упиться вдруг неведомым, родным,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим,
Шепнуть о т^ом, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец —
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чем его и признак, и венец!
Поэт снимает с человека гнетущее ярмо земных
забот, давая «жизни вздох», усиливая «бой бестрепетных сердец». Поэзия рвется
к горнему от земного, ее «судьба на гранях мира не снисходить, а возвышать».
Если Некрасов тянется к миру дольнему и излюбленным образом его поэзии
является дорога, то Фет зовет «смертных взоры» на «синеву небес». Лейтмотивом
его поэзии является тема полета: мечты в его стихах «роятся и летят», он
чувствует в минуту вдохновенья, как «растут и тотчас в небо унесут» его
«раскинутые крылья». Свою поэзию он называет ласточкой с «молниевидным
крылом». Счастливые мгновения его поэтических озарений сопровождаются полной
утратой земного тяготения и радостной самоотдачей воле Творца:
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал. Земля, как смутный
сон немая, Безвестно уносилась прочь, И я, как первый житель рая, Один в лицо
увидел ночь...
Муза Некрасова обитает на простонародной Сенной
площади Петербурга в виде страдающей женщины-крестьянки. Муза Фета — «на
облаке, незримая земле, в венце из звезд, нетленная богиня». И звуки ее поэзии
сносят на землю «не бурю страстную, не вызовы к борьбе, а исцеление от муки».
Фет считал, что земная жизнь далека от
обломовской идиллии, что человек призван в поте лица добывать хлеб свой. В
Степановке кропотливым трудом и упорным терпением он создал прочное и
процветающее фермерское хозяйство. Но мечты прогрессистов о Царстве Божием на
земле его никак не вдохновляли. Вера современных либералов в исторический
прогресс, ведущий к «молочным рекам и кисельным берегам», вызывала у него
скептическую усмешку. Он любил повторять: «мир так устроен, что соловьи клюют
бабочек». Трезво оценивая жизнь как суровое трудовое поприще, Фет отводил
поэзии особую роль. Назначение поэзии как раз и состоит в том, чтобы «дать
жизни вздох», смягчить человеку тяжкое бремя земного бытия. Об этом он так
говорит в стихотворении «Поэтам»:
С торжищ житейских, бесцветных и душных, Видеть
так радостно тонкие краски, В радугах ваших, прозрачно-воздушных, Неба родного
мне чудятся ласки. |