А. И. СОЛЖЕНИЦЫН
(1918-2008)
Человек и обстоятельства в
произведениях А. И, Солженицына
Будучи писателем, стоящим на религиозных позициях, АИ.
Солженицын в своей Гарвардской речи говорил об
опасности мировоззрения, отрицающего духовную
природу человеческой личности и его связь с Богом. Истоки такого мировоззрения»
по мнению писателя, связаны с гуманистической
традицией эпохи Возрождения, которое постепенно
освобождает человека от понимания более высоких ценностей,
нежели его собственная жизнь и счастье, и дезориентируют его в историческом пространстве. Оказавшись перед лицом вынуждающих его на компромисс нечеловеческих
обстоятельств, человек, лишенный христианского
мировоззрения, поневоле окажется размолот ими, потому что он
беззащитен перед условиями вынужденной сделки. Эта типичная ситуация истории XX века оказалась в основе сюжета
многих произведений Солженицына.
Безрелигиозное гуманистическое мировоззрение в конце концов привело Павла Васильевича Эктова, героя рассказа «Эго», к жизненной ситуации, которая показалась ему безвыходной, и он совершил предательство
Как сельский интеллигент Павел Васильевич видел смысл своей жизни в служении народу. Он уверен, что «не требует
никакого оправдания повседневная помощь
крестьянину в его текущих насущных нуждах», и стремится облегчить народную нужду в любой реальной форме. Это заставило
его во время Гражданской войны примкнуть к
крестьянскому повстанческому движению,
развернувшемуся в Тамбовской области и возглавляемому
атаманом Антоновым. Самый образованный человек среди сподвижников Антонова,
Эктов стал начальником его штаба, Солженицын
показывает трагический момент в судьбе
этого великодушного и честного человека, унаследовавшего от русской интеллигенции нравственную потребность служить народу, разделять крестьянскую
боль. Однако выданный чекистам по доносу
соседской бабы, Эктов был сломлен шантажом: он не смог найти в себе сил пожертвовать женой и дочерью и решился на страшное преступление. Он •ведал» весь антоновский штаб, то есть тех людей, которым он хотел помочь, с которыми ему необходимо было быть в лихую годину, чтобы не прятаться в своей норке в
Тамбове и не презирать себя! Солженицын показывает судьбу раздавленного
человека, оказавшегося перед неразрешимым
жизненным уравнением и неготового к
его решению. Такой человек может положить на алтарь свою жизнь, но не
может положить жизнь дочери
и жены. С ними, в глазах Эктова, был связан
весь смысл жизни, вся полнота ее: «За кого
еще на свете — или за что еще на свете? — он
отвечает больше, чем за них?»
Обстоятельства таковы, что и добродетельные качества человека оборачиваются против него. Кровавая Гражданская война зажимает частного человека между двух жерновов, перемалывая его жизнь, его судьбу, семью, нравственные убеждения. Ситуация предстает перед Эктовым как
безысходная. В рассказе как раз и показано, как без религиозно-гуманистическое
сознание главного героя оказывается источником предательства. Невнимание героя к проповедям сельских батюшек
— очень характерная черта мироощущения русского
интеллигента, на которуюкак бы вскользь обращает
внимание Солженицын. Ведь Эктов — сторонник
«реальной», материальной» практической
деятельности, но сосредоточенность только на ней
одной, увы, ведет к забвению духовного смысла
жизни. Быть может, церковная проповедь, от
которой самонадеянно отказывается Эктов, и могла
быть источником «той самой реальной помощи,
без которой герой попадает в капкан собственного мировоззрения», того самого
гуманистического, безрелигиозного, не
дающего личности ощутить свою ответственность
перед Богом, а свою собственную судьбу — как
часть Божьего промысла.
В результате предательство антоновского штаба было не только бессмысленным, но обернулось и предательством жены и дочери, ради которых оно было совершено. Ведь антоновцы планировали
вооруженное освобождение лагеря, где содержались
самые близкие Эктову люди. Не обрек ли он
себя и их на гибель, помогая уничтожить антоновцев?
К компромиссу Эктова привели две черты русского интеллигента: принадлежность к безрелигиозному гуманизму и следование революционно-демократической традиции. Но, как это ни парадоксально, схожие коллизии увидел писатель и в жизни
маршала Жукова, которому посвящен рассказ «На краях», двучастной композицией сопряженный с «Эго*, Удивительна связь судьбы прославленного маршала с судьбой Эктова.
Оба воевали на одном фронте, только по разные
его стороны: Жуков — на стороне красных, Эктов — на стороне восставших крестьян. Жуков, как и Эктов, был
ранен на этой войне, но в отличие от него
выжил. В его истории, исполненной
взлетов и падений, в победах над немцами и в мучительных поражениях в аппаратных играх с Хрущевым, в предательстве людей, которых сам некогда спасал, в полководческой жестокости,
в старческой беспомощности Солженицын пытается найти ключ к пониманию судьбы
одного из тех русских воинов, кто, по
словам И. Бродского, «смело входили в
чужие столицы, / но возвращались в
страхе в свою». Во взлетах и в падениях он видит за железной волей
маршала слабость, которая проявилась во
вполне человеческой склонности к
компромиссам. И здесь — продолжение
самой важной темы творчества Солженицына, начатой еще в «Одном дне Ивана
Денисовича* и достигшей кульминации в «Архипелаге
ГУЛАГ*: эта тема связана с исследованием
границы компромисса, которую должен знать
человек, желающий не потерять себя. Раздавленный инфарктами и инсультами, старческой немощью, предстает в конце рассказа Жуков — но не в этом его беда, а в очередном компромиссе: вставил в книгу воспоминаний дветри фразы о роли в победе политрука Брежнева,
на который он пошел, дабы увидеть свою книгу
опубликованной. Компромисс и нерешительность в поворотные периоды жизни, тот самый страх, который испытывал, возвращаясь в свою столицу, сломили и прикончили маршала. Он, по сути, так же беспомощен что-либо изменить, как беспомощен Эктов, когда предает. Жуков тоже может лишь беспомощно оглянуться на краю жизни: «Может быть, еще тогда, еще тогда — надо было решиться? Оох, кажется — дурака, дурака свалял?,,» Герой так и не понял, что он ошибся не тогда, когда не решился на военный переворот, а когда он, крестьянский сын, глядя на своего кумира Тухачевского, участвовал в уничтожении русских деревень. Когда он, выполняя приказы начальства, выкуривал тамбовских крестьян из лесов газами, а «пробандиченные» деревни сжигал дотла.
Рассказы об Эктове и Жукове обращены к судьбам субъективно честных людей, сломленных страшными историческими обстоятельствами советского времени. Но возможен и иной вариант компромисса с действительностью — полное и радостное подчинение ей и естественное забвение любых мук совести. Об этом рассказ «Абрикосовое варенье». Первая часть этого рассказа — страшное письмо, адресованное живому классику советской литературы. Его пишет полуграмотный человек, который вполне отчетливо осознает
безвыходность советских жизненных тисков,
из которых он, сын раскулаченных родителей,
уже не выберется, сгинув в труд-лагерях: «Я— невольник в предельных
обстоятельствах, и настряла мне такая прожитьба
до последней обиды. Может, вам недорого будет прислать мне посылку продуктовую? Смилосердствуйтесь...»
Продуктовая посылка — в ней, быть может, спасение этого человека, Федора Ивановича, ставшего всего лишь единицей принудительной советской трудармии, единицей, жизнь которой
вообще не имеет сколько-нибудь
значимой цены, Вторая часть рассказа —
описание быта прекрасной дачи знаменитого
Писателя, богатого, пригретого и обласканного на
самой вершине» человека, счастливого от удачно найденного компромисса с властью, радостно лгущего и в журналистике, и в литературе. Писатель и Критик, ведущие литератур ноофициозные разговоры за чаем, находятся в ином мире, чем вся Советская страна.
Голос письма со словами правды, долетевшими
в этот мир богатых писательских дач, не
может быть услышан представителями литературной элиты: глухота является одним из условий заключенного
компромисса с властью. Верхом
цинизма выглядят восторги Писателя по поводу
того» что «из современной читательской глуби
выплывает письмо с первозданным языком». «Какое своевольное, а вместе с
тем покоряющее сочетание и управление слов!*
И это письмо, взывающее к совести
русского писателя, становится лишь материалом к изучению нестандартных
речевых оборотов, помогающих стилизации народной
речи, которая осмысляется как экзотическая и подлежащая воспроизведению «народным» Писателем, как бы знающим национальную жизнь изнутри. Высшая степень пренебрежения к звучащему в письме крику замученного человека видна в реплике Писателя, когда его спрашивают о связи с корреспондентом: «Да что ж отвечать, не в ответе дело. Дело —
в языковой находке».
Эта нее проблема — человек и обстоятельства исследуется
в романе Солженицына «В круге первом»,
созданном еще в литературном подполье.
Все герои романа принадлежат к четырем хронотопам: шарашка Марфино с ее
тюремными спальнями и рабочими
комнатами, квартира Накарканных с богатым дореволюционным хруста
лем и коврами, московские улицы, деревня Рождество. Каждый из них формирует свой мир со своей человеческой иерархией, системой ценностей, представлениями о смысле жизни, добре и зле,
чести и бесчестии. Однако к какому бы хронотопу
ни принадлежали герои романа Солженицына,
каждый из них есть отражение макросреды
последних лет сталинской эпохи, от которой в равной степени зависят и последний на шарашке дворник Спиридон и министр госбезопасности Абакумов. Главный конфликт романа— это
противостояние героев Системе, оно рассматривается Солженицыным как взаимодействие характера со средой, формирующей этот характер. Конфликт этот
определяется тем» что Система лишает
человека свободы. Именно проблема
свободы, внешней и в гораздо большей степени внутренней, предопределяет проблематику романа.
Парадоксальность ситуации
состоит в том, что не только заключенные, но все герои романа выступают в вольном или невольном противостоянии Системе. Даже ее адепты, рвением и страхом которых она держится, оказываются не в ладу с ней: сама Система античеловечна, основана только на страхе и несвободе, и даже ее творцы становятся ее заложниками. Однако настоящие герои романа знают, что такое свобода и какой ценой достается она человеку. Идею свободной личности в обстоятельствах, которые, казалось бы, лишают
человека всяческой свободы, высказывает заключенный Бобынин в своей беседе с Абакумовым, утверждая себя
значительно более свободным человеком, чем всесильный министр госбезопасности: «Свободу бы у меня давно отняли, а вернуть ее не в ваших
силах, ибо ее нет у вас самих. <...> Чем еще можете вы мне угрозить? Чего еще лишить? <,,.> Вообще, поймите и передайте там, кому надо
выше, что вы сильны лишьпостольку» поскольку отбираете у людей не все. Но человек» у которого вы отобрали все, — уже не
подвластен вам, он снова свободен». Свобода, о
которой говорит Бобынин, отнюдь не внешняя, Это внутренняя свобода, которая доступна людям, наделенным даром интенсивной внутренней жизни. Таковы в романе Бобынин, Нержин, Сологдин, Герасимович,
Когда этим героям приходится совершать важный для себя жизненный выбор, сохранить ли блага шарашки, продолжая отдавать Системе свой талант, или же, обрекая себя на страдания, отказаться от сотрудничества, они выбирают последнее. Истинно свободными людьми предстают в романе те из героев, что сумели найти свободу в собственной душе — внутреннюю, тайную свободу
в пушкинском смысле. Их свобода не зависит от
внешних обстоятельств — зигзагов Системы, расположенности или нерасположенности начальства. Лишенные Системой всего — имущества, нормальной семьи, отцовства, свободы, — эти герои способны осмыслить собственное положение как позитивное и, отбросив заботы самоустроения, обрести свободу внутреннего самостояния,
Так писатель XX
века рассматривает взаимосвязь человеческого характера и обстоятельств, лежащую в основе реалистической эстетики. В произведениях Солженицына характер героя мотивирован средой, воздействующей на человека, то есть жизненными обстоятельствами социального, бытового и этического плана, и лредстает как результат сложного взаимодействия личности и среды. Среда также подвержена воздействию
со стороны мыслящей и действующей личности.
Такова действительность, которая
всегда «осознавалась писателям иреалистами как властно требующая от человека ответственной причастности ей. |