Александр Николаевич Островский родился 31 марта (12 апреля) 1823 года в Замоскворечье, в самом центре Москвы, в колыбели славной российской истории, о кото­рой вокруг говорило все, даже названия замоскворецких улиц. Вот главная из них, Большая Ордынка, одна из са­мых старых. Название свое получила потому, что несколь­ко веков назад по ней проходили татары за данью к вели­ким московским князьям. Примыкающие к ней Большой Толмачевский и Малый Толмачевский переулки напомина­ли о том, что в те давние годы здесь жили толмачи — пе­реводчики с восточных языков на русский и наоборот. А на месте Спас-Болвановского переулка русские князья встречали ордынцев, которые всегда несли с собой на но­силках скульптуру татарского идола Болвана. Иван III пер­вый сбросил Болвана с носилок на этом месте, десять по­слов татарских казнил, а одного отправил в Орду с извес­тием, что Москва больше платить дани не будет. Впослед­ствии Островский скажет о Москве: «Там древняя святы­ня, там исторические памятники... там, в виду торговых рядов, на высоком пьедестале, как образец русского патри­отизма, стоит великий русский купец Минин».

Сюда, на Красную площадь, приводила мальчика няня, Авдотья Ивановна Кутузова, женщина, щедро одаренная от природы. Она чувствовала красоту русского языка, знала многоголосый говор московских базаров, на которые съез­жалась едва ли не вся Россия. Няня искусно вплетала в разговор притчи, прибаутки, шутки, пословицы, поговор­ки и очень любила рассказывать русские народные сказки.

Островский окончил Первую московскую гимназию и в 1840 году по желанию отца поступил на юридический фа­культет Московского университета. Но учеба в университе­те у него не заладилась, возник конфликт с одним из про­фессоров, и в конце второго курса Островский уволился «по домашним обстоятельствам».

В 1843 году отец определил его на службу в Москов­ский совестный суд. Для будущего драматурга это был не­ожиданный подарок судьбы. Даже помещение этого суда обставлялось так, чтобы придать ему характер, располага­ющий к мысли о вреде вражды, о святости тишины и ми­ра. Икона Христа с благословляющей десницей и Еванге­лием, на раскрытой странице которого читалось: «Научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, И обрящете покой». В суде рассматривались жалобы отцов на непутевых сыновей, имущественные и другие домашние споры. Судья глубоко вникал в дело, внимательно выслу­шивал спорящие стороны, а писец Островский вел записи дел. Истцы и ответчики в ходе следствия выговаривали та­кое, что обычно прячется и скрывается от посторонних глаз. Это была настоящая школа познания драматических сторон купеческой жизни.

В 1845 году Островский перешел в Московский коммер­ческий суд канцелярским чиновником стола «для дел словесной расправы». Здесь он сталкивался с промышлявшими торговлей крестьянами, городскими мещанами, куп­цами, мелким дворянством. Судили «по совести» братьев и сестер, спорящих о наследстве, несостоятельных должни­ков. Раскрывался целый мир драматических конфликтов, звучало все разноголосое богатство живого великорусского языка. Приходилось угадывать характер человека по его речевому складу, по особенностям интонации. Воспитывал­ся и оттачивался талант будущего «реалиста-слуховика».