«По праву памяти». Тема, лишь глухо пробивавшаяся в «Стране Муравии» и отдельных стихах 30-х гг. («Братья») и зазвучавшая уже в цикле «Памяти матери», нашла свое наиболее полное воплощение в последней поэме Твардовского «По праву памяти» (1966—1969). Она откровенно автобиографична, исповедальна и подводит итог многолетним трудным размышлениям.

Об этом свидетельствует уже первая глава — «Перед отлетом» (единственная напечатанная еще при жизни поэта под названием «На сеновале»). Двое друзей, деревенские юноши, собирающиеся «в путь далекий», полны надежд, мечтаний и иллюзий:

Мы повторяли, что напасти Нам никакие нипочем, Но сами ждали только счастья, — Тому был возраст обучен.

   В своем восторженном оптимизме, объясняемом не только их собственной молодостью, но и «возрастом» самой эпохи, они не слышали, что утренние петухи «как будто отпевали конец ребячьих наших дней», и не предугадывали, что вскоре «сорвется с места край родной» —деревня — в «метелице сплошной» (последний эпитет в статьях и документах 30-х гг. постоянно применялся к коллективизации) и что сама их пламенная вера и устремленность в будущее подвергнется жестоким испытаниям:

Готовы были мы к походу. Что проще может быть: Не лгать. Не трусить.

Что проще!

В целости оставим

Таким завет начальных дней.

Верным быть народу.

Любить родную землю-мать,

Чтоб за нее в огонь и в воду.

А если —

То и жизнь отдать.

Лишь про себя теперь добавим: Что проще — да. Но что сложней?

Дальнейшая судьба одного из друзей обозначена лишь намеком:

И где, кому из нас придется, В каком году, в каком краю За петушиной той хрипотцей Расслышать молодость свою.

Тут вспоминается трагическая фигура «друга детства» из одноименной главы книги «За далью — даль», «с кем вместе в школе, в комсомоле и всюду были до поры»:

...годы целые за мною, Весь этот жизни лучший срок — Та дружба числилась виною, Что мне любой напомнить мог...

Другой же авторской «вине» посвящена глава «Сын за отца не отвечает». Она озаглавлена теми сталинскими словами, которые прежде, в 30-е гг., были восприняты и самим поэтом, «кулацким отродьем», и множеством людей такой же судьбы как нежданное счастье, милостивое избавление от «несмываемой отметки».

Но, помимо того что сказанное оказалось обманом («...званье сын врага народа уже при них вошло в права»), эти слова, как показывает поэт, были бесчеловечны, глубоко аморальны, побуждали к пренебрежению нравственными обязательствами перед близкими, к беспредельной вседозволенности:

Предай в пути родного брата И друга лучшего тайком. И душу чувствами людскими Не отягчай, себя щадя.

В ранней юности конфликтовавший с отцом и даже писавший о нем как о «богатее», поэт теперь с покаянным чувством и полным пониманием рисует и натруженные руки этого мнимого кулака — «те, что — со вздохом — как чужие, садясь к столу, он клал на стол» («отдельных не было мозолей — сплошная»), и его наивную гордыню «хозяина», столь дорого ему обошедшуюся.

И завершается поэма главой «О памяти» —страстным, гневным монологом о невозможности вопреки негласным «руководящим» указаниям тех 60-х гг, «в забвенье утопить живую быль... Забыть родных и близких лица И стольких судеб крестный путь...».

Некоторые строки этой главы звучат афористически:

Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу. ...Одна неправда нам в убыток, И только правда ко двору!

И эти строки, и весь пафос поэмы глубоко созвучны сказанному еще в «Василии Теркине» о том, что нельзя прожить «без правды сущей, правды, прямо в душу бьющей, да была б она погуще, как бы ни была горька».

То же убеждение лежало в основе всей литературной деятельности Твардовского. После его возвращения в «Новый мир» (1958) этот журнал окончательно становится центром притяжения всех лучших литературных и общественных сил, В 60-е гг. появляется даже выражение «новомирская проза», т. е. остропроблемная и художественно значительнал (произведения Ф. Абрамова, Ч. Айтматова, В. Белова, В. Быкова, В. Войновича, К. Воробьева, Ю. Домбровского, Е. Дороша, С. Залыгина, Ф. Искандера, Б. Можаева, Ю. Трифонова, В. Шукшина, А. Яшина). Огромной заслугой Твардовского-редактора была публикация повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» (1962). В истории русской литературы и общественной мысли «Новый мир» этих лет занимает не меньшее место, чем «Современник» и «Отечественные записки».

С концом «оттепели» журнал все чаще подвергался цензурным придиркам и нападкам в печати. В феврале 1970 г. Твардовский был вынужден уйти из «Нового мира» и вскоре, 17 декабря 1971 г., умер, прожив жизнь согласно принятому им принципу:

С тропы своей ни в чем не соступая, Не отступая — быть самим собой.