«Поэма без героя». Окончательные решения в размышлениях о своем времени, о мире и человеке в нем были найдены Ахматовой в «Поэме без героя», ставшей для ее автора итогом жизни в поэзии. Сюжетной основой ее первой части, «петербургской повести» «Девятьсот тринадцатый год», явилась подлинная жизненная драма: не выдержав измены боготворимой им женщины, известной актрисы, очаровательной и непостоянной О, А. Глебовой-Судейки-ной, застрелился влюбленный в нее 22-летний поэт и гусар Вс. Князев. Вполне тривиальная любовная драма, если бы не ее трагический исход. Но Ахматова и не испытывала желания выписывать для кого-то из читателей интересные ее перипетии. Ее поразил глубокий — символический — смысл происшедшего, словно ярким лучом прожектора высветившего существенные особенности эпохи. И названные выше имена в поэме ни разу не встречаются: место реально существовавших людей занимают традиционные персонажи театрализованного маскарада. Важное для понимания поэмы обстоятельство: персонажи ее не живут, а играют в жизнь. Здесь все — в масках, каждый играет свою роль, другими словами, проживает искусственную жизнь, которая длится — но так лишь кажется — вечно: «Крик петуший нам только снится, За окошком Нева дымится, Ночь бездонна и длится, длится — Петербургская чертовня». Однако одному из участников этой придуманной, веселой и жуткой игры расплачиваться за участие в ней придется жизнью. Игра в жизнь продолжается и за стенами дома, где происходит маскарадное действо: «Все уже на местах, кто надо, Пятым актом из Летнего сада Веет... Призрак Цусимского ада Тут же». Трагифарс, составляющий сюжетную основу «петербургской повести», принадлежит своему времени. Как принадлежит ему и героиня поэмы, «петербургская кукла, актерка», что «друзей принимала в постели»: ее манящая прелесть, воплощенное в ней чувственное начало, греховная беззаботность — все это притягивало и обладало разрушающей силой, оказывалось порождением угара, столь характерного для стоявшего на краю гибели Петербурга 1913 г. Так открываются в поэме черты «предвоенной, блудной и грозной» поры, возникает ощущение неодолимости, с какой «по набережной легендарной Приближался не календарный — Настоящий Двадцатый Век». С этим новым веком у Ахматовой свои не простые отношения, свои счеты. Приближение его подано в том же тра-гифарсовом ключе, что и сцены «полночной Гофманианы», только главным персонажем становится теперь город на Неве:
Были святки кострами согреты, И валились с мостов кареты, И весь траурный город плыл По неведомому назначенью, По Неве или против теченья, — Только прочь от своих могил.
Ахматова не отказывает в любви городу, с которым была связана вся ее жизнь: «Я с тобою неразлучима, Тень моя на стенах твоих, Отраженье мое в каналах, Звук шагов в эрмитажных залах, Где со мною мой друг бродил». Но именно здесь, в Петербурге, наиболее ощутимо течение (точнее — все убыстряющийся полет) времени, наиболее отчетливо ощутимо, куда движется оно, что несет с собою. Ведь и трагедия «драгунского Пьеро»: «Кому жить осталось немного, Кто лишь смерти просит у Бога И кто будет навеки забыт» — тоже принадлежит времени. Как принадлежит ему и полная драматизма судьба автора поэмы. И в том и в другом случае обнаруживает себя кризисный характер эпохи, когда расцвет оборачивается гибелью, а впереди — «Золотого ли века виденье Или черное преступленье В грозном хаосе древних дней?». Отказываясь выступать в роли судьи, Ахматова вместе с тем знает: «Все равно подходит расплата». Смерть юноши-поэта, который не мог пережить измены любимой, лишь первый акт драмы, что разыгрывалась в XX в. на просторах истории. Четырнадцатый, а затем и сорок первый год явил иные ее масштабы. Но не случайно память автора «Поэмы без героя» в осажденном Ленинграде возвращается к тому, «с чем давно простилась». «Поэма без героя» бессюжетна — у нее открытый финал: она разомкнута в жизнь. Содержание ее определяется событиями давно минувших лет: «Сплю — мне снится молодость наша...» Но само время для автора поэмы неодномерно: «Как в прошедшем грядущее зреет, Так в грядущем прошлое тлеет...» Вот почему в поэме «снится то, что с нами должно случиться...», расслышан тогда еще «непонятный гул» — отзвуки шагов истории, в которую без остатка вписалась жизнь народа и его поэта. Краткая автобиография Ахматовой, написанная ею незадолго до кончины, завершалась словами: «Я не переставала писать стихи. Для меня в них — моя связь с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных». Так сказано главное о прожитой ею трудной и славной жизни. |
Главная 
