Николай Семенович Лесков родился 4(16) февраля 1831 года в селе Горохове Орловского уезда в богатом имении дворянина М. А. Страхова, у которого служил управляющим дед писателя по матери — обедневший во время пожара Москвы в 1812 году дворянин Петр Алферь-ев. Замужем за Страховым была его дочь, родная тет­ка Лескова. До восьми лет мальчик воспитывался в этом доме под присмотром бабушки Александры Васильевны Алферьевой, происходившей из рода московских купцов Колобовых, добродушной, любящей и религиозной женщи­ны. С ней мальчик совершал путешествия по Орловским монастырям на богомолья. «Едем, бывало, рысцой; кругом так хорошо; воздух ароматный, галки прячутся в зеленях, люди встречаются, кланяются нам, и мы им кланяемся. По лесу, бывало, идем пешком; бабушка мне рассказывает о двенадцатом годе, о можайских дворянах, о своем побеге из Москвы, о том, как гордо подходили французы, и о том, как их потом безжалостно морозили и били».

В доме Страхова вместе со своими двоюродными брать­ями Лесков получил основы светского воспитания и обра­зования, усвоив приличные дворянину манеры и знание иностранных языков. Здесь же ему пришлось пережить и первые уколы самолюбия: мальчик обладал незаурядными способностями и своими успехами в учебе опережал детей Страхова, за что и был неожиданно и грубо посрамлен. За отличные успехи и примерное поведение ему вручили од­нажды на семейном совете «награду» — обертку от какого-то лекарства... «Сладок будешь — расклюют, горек будешь — расплюют», — говаривала не раз бабушка, как бы пред­чувствуя, что внуку ее мудрость этой пословицы пригодит­ся на всю жизнь.

Имение Страховых было оставлено. На смену ему при­шел дом в Орле, «при отце, человеке очень умном, много начитанном, знатоке богословия, и при матери, очень бо­гобоязненной и богомольной». «В Орле, в этом странном «прогорелом» городе, который вспоил на своих мелких во­дах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу родины никакой другой», Лесковы жили на Третьей Дворянской улице, над самой речкой Орликом, рядом с глубоким оврагом, за которым располагался вы­гон с казенными магазинами. Здесь летом учились сол­даты. «Я всякий день смотрел, как их учили и как их би­ли, — вспоминал Лесков. — Тогда это было в употреблении, но я так и не мог к этому привыкнуть и всегда о них плакал».

Неподалеку от дома была «монастырская слободка», где мальчик встречался с «многострадальными духовенными», которые его очень интересовали. «Они располагали меня к себе их жалкою приниженностью и сословной оригиналь­ностью, в которой мне чудилось несравненно более жизни, чем в тех так называемых хороших манерах, внушением коих томил меня претенциозный круг моих орловских родственников. И за эту привязанность к орловскому духо­венству я был щедро вознагражден: единственно благодаря ей я с детства моего не разделял презрительных взглядов и отношений «культурных» людей моей родины к бедному сельскому духовенству». В отцовском доме будущий писа­тель «научился религии» у известнейшего законоучителя Е. А. Остромысленского: «Это был орловский священник — хороший друг моего отца и друг всех нас, детей, которых он умел научить любить правду и милосердие».

Отец писателя Семен Дмитриевич Лесков был выходцем из потомственного духовенства Орловской губернии: «Мой дед, священник Дмитрий Лесков, и его отец, дед и прадед, все были священниками в селе Лесках, которое находилось в Карачевском уезде Орловской губернии. От этого села Лески и вышла наша родовая фамилия — Лесковы » . До­служившись до чина коллежского асессора, отец Лескова получил звание дворянина, был избран заседателем в уго­ловную палату, но за свой ум и твердость убеждений на­жил, как водится, много врагов и репутацию «крутого че­ловека», которую и оправдал, вступив в конфликт с орловским губернатором.

Выйдя в отставку, отец продал дом вместе со всем иму­ществом в Орле и купил в Кромском уезде маленький ху­тор Панино «при водяной мельнице с толчеею, саде, двух дворах крепостных крестьян и около сорока десятин зем­ли». «Восторг мой не знал пределов, — вспоминал об этом событии Лесков. — - Тем же летом мы переехали из болыпого городского дома в очень уютный, но маленький деревян­ный дом с балконом, под соломенною крышею». «В дерев­не я жил на полной свободе, которой пользовался, как хотел. Простонародный быт я знал до мельчайших подроб­ностей и до мельчайших же оттенков понимал, как к не­му относятся из большого барского дома, из нашего «мел­копоместного курничка», из постоялого двора и с поповки. А потому, когда мне привелось впервые прочесть «Запис­ки охотника» И. С. Тургенева, я весь задрожал от правды представлений и сразу понял, что называется искусством. Все же прочее, кроме еще одного Островского, — мне каза­лось деланным и неверным».

Вскоре родители определили Лескова в Орловскую клас­сическую гимйазию, но учение в ней будущему писателю «не задалось». В 1846 году он отказался от переэкзаменов­ки в четвертый класс и был уволен вопреки желанию ро­дителей. Так был положен «предел правильному продолже­нию учености», о чем Лесков не раз потом пожалеет. Отец пристроил своенравного недоросля в уголовную палату вольнонаемным служителем — писцом: в углу, за шкафом, на табуретке, с гусиным пером за ухом и помадной банкой вместо чернильницы.