Начиная с главы «Счастливые» в направлении
поисков счастливого человека намечается поворот. По собственной инициативе к
странникам подходят «счастливцы» из низов. У большинства из них велик соблазн
«хлебнуть вина бесплатного», но факт их появления знаменателен. В поле зрения
странников попадает народная Русь. Звучат рассказы-исповеди дворовых людей,
лиц духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Все мужицкое царство
вовлекается в диалог, спор. Конечно, «счастливцы» эти таковы, что странники,
увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают: «Эй, счастие мужицкое!
/ Дырявое, с заплатами, / Горбатое, с мозолями, / Проваливай домой!»
Но в финале главы звучит рассказ, подвигающий
действие эпопеи вперед, знаменующий более высокий уровень народных
представлений о счастье. Ермил Гирин — «Не князь, не граф сиятельный, / А
просто он — мужик!». Но по своему характеру и по влиянию на крестьянскую жизнь
он посильнее и поавторитетнее любого. Сила его заключается в доверии народного
мира и в опоре на этот мир. Поэтизируется богатырство народа, когда он действует
сообща. Рассказ начинается с описания тяжбы Ермила с купцом Алтынниковым из-за
сиротской мельницы. Когда в конце торга «вышло дело дрянь» — с Ермил ом денег
не было, — он обратился к народу за поддержкой: «И чудо сотворилося — / На
всей базарной площади / У каждого крестьянина, / Как ветром, полу левую /
Заворотило вдруг!» Это первый случай в поэме, когда народный мир одним порывом,
одним единодушным усилием одерживает победу над неправдою: «Хитры, сильны
подьячие, / А мир
их посильней, / Богат
купец Алтынников, / А все не устоять ему / Против мирской казны...»
Подобно Якиму, Ермил наделен острым чувством
христианской совести и чести. Лишь однажды он оступился: выгородил «из
рекрутчины меньшого брата Митрия». Но этот поступок стоил праведнику жестоких
мучений и завершился всенародным покаянием, еще более укрепившим его авторитет.
Совестливость Ермилы не исключительна: она является выражением наиболее
характерных особенностей крестьянского мира в целом. Вспомним, как он рассчитывался
с мужиками за долг, собранный им без всякой записи на базарной площади. Каждый
подходил и брал, и никто не позарился на оставшийся рубль: «Весь день с мошной
раскрытою / Ходил Ермил, допытывал, / Чей рубль? да не нашел».
Всей жизнью своей/ Ермил опровергает
представления странников о сути человеческого счастья. Казалось бы, он имеет
«все, что надобно для счастья: и спокойствие, и деньги, и почет». Но в
критическую минуту жизни Ермил этим «счастьем» жертвует ради правды народной и
попадает в острог. Значит, счастье не в спокойствии, не в деньгах и не в
почете, а в чем-то другом. Постепенно в сознании крестьянства рождается идеал
подвижника, радеющего за народные интересы. |