Вслед за «Поэтом и гражданином», являвшимся своеоб­разным вступлением, в сборнике шли четыре раздела из тематически однородных и художественно тяготеющих друг к другу стихов: в первом — стихи о жизни народа, во втором — сатира на его недругов, в третьем — поэма «Саша», в четвертом — интимная лирика, стихи о дружбе и любви. Внутри каждого раздела стихи располагались в продуманной последовательности. Первый раздел сборника напоминал поэму о народе и его грядущих судьбах. Открывалась эта «поэма» стихотворением «В дороге», а завершалась «Школьником». Стихи перекликались друг с другом. Их объединял образ дороги, разговоры барина в первом стихотворении — с ямщиком, в последнем — с крестьянским мальчуганом.

Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, действительно погубившим его несчастную жену Грушу. Но сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с недоверием относится и к просвещению и в нем видит пустую господскую причуду:

На какой-то натрет все глядит Да читает какую-то книжку... Иногда страх меня, слышь ты, щемит, \   Что погубит она и сынишку: )   Учит грамоте, моет, стрижет...

И вот в заключение раздела снова тянется дорога — «небо, ельник и песок». Внешне она так же невесела и не­приветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном сознании совершается между тем благотворный переворот:

Вижу я в котомке книжку. Так, учиться ты идешь...

Знаю: батька за сынишку Издержал последний грош.

Тянется дорога, и на наших глазах изменяется, светлеет крестьянская Русь. Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у Некрасова не только бытовой, но и услов­ный, метафорический смысл: он усиливает ощущение пе­ремены в духовном мире крестьянина.

Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые « совершаются в народной среде. В его стихах крестьянская жизнь изображается по-новому, не как у предшественни­ков и современников. На избранный Некрасовым сюжет существовало много стихов,  в которых мчались удалые тройки, звенели колокольчики под дугой, звучали разгуль­ные песни ямщиков. В начале своего стихотворения «В до­роге» поэт именно об этом и напоминает читателю: Скучно! Скучно!.. Ямщик удалой, Разгони чем-нибудь мою скуку! Песню, что ли, приятель, запой Про рекрутский набор и разлуку...

Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный и привычный в русской поэзии ход. Что поражает нас в этом стихотворении? Конечно же речь ямщика, начисто лишенная привычных народно-песенных интонаций. Ка­жется, будто голая проза бесцеремонно ворвалась в стихи. Какие же новые возможности открывает перед Некрасо­вым-поэтом такой необычный, «приземленный» подход к изображению народа?

Заметим: в народных песнях и в берущей от них нача­ло «дорожной» поэзии предшественников Некрасова речь, как правило, идет об «удалом ямщике», «добром молодце», «красной девице». Все, что с ними случается, приложимо к любому человеку из народа. Песня воспроизводит собы­тия и характеры общенационального значения и звучания. Некрасова же интересует в первую очередь личность крестья­нина. Общее в крестьянской жизни поэт изображает через индивидуальное,  неповторимое.  Каждый герой в лирике Некрасова — личность со своим характером и своей инди­видуальной судьбой. «Да, — сказал он однажды, — я уве­личил материал, обрабатывавшийся поэзией, личностями крестьян... Лермонтов, кажется, вышел бы на настоящую дорогу, то есть на мой путь, и, вероятно, с гораздо боль­шим талантом, чем я, но умер рано... Передо мной никог­да не изображенными стояли миллионы живых существ! Они просили любящего взгляда!»

В  первом  разделе  поэтического  сборника   1856  года определились не только пути движения и роста народного самосознания, но и формы изображения народной жизни. Стихотворение «В дороге» — это начальный этап: здесь ли­рическое «я» Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предостав­лен самому себе, голос автора — тоже. Но по мере того как в народной жизни поэту открывается высокое духовное со­держание, преодолевается лирическая разобщенность, тор­жествует поэтическое «многоголосье». Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении «Школьник»:

— Ну, пошел же, ради Бога! Небо, ельник и песок — Невеселая дорога... Эй! садись ко мне, дружок!

Чьи мы слышим слова? Русского дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один.

В свое время Достоевский в речи о Пушкине говорил о «всемирной отзывчивости» русского национального поэта, умевшего чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных культур. Некрасов многое от Пушки­на унаследовал. Муза его удивительно прислушивается к народному миропониманию, к разным, подчас очень дале­ким от поэта, характерам людей. Это качество некрасов­ского таланта проявилось не только в лирике, но и в поэмах из народной жизни, а в науке получило название поэти­ческого «многоголосья».

Именно благодаря этой отзывчивости Некрасову удалось схватить в емком поэтическом обобщении всю глубину и многосложность народного характера, всю амплитуду его колебаний, весь его широкий размах. На почве крестьян­ской жизни Некрасов совершил художественное открытие, которое на материале жизни и судьбы своих интеллекту­альных героев осуществил Достоевский. Таков, например, ревниво любимый Достоевским некрасовский «Влас»:

Брал с родного, брал с убогого, Слыл кощеем-мужиком; Нрава был крутого, строгого... Наконец и грянул гром!

Роздал Влас свое имение, Сам остался бос и гол И сбирать на построение Храма Божьего пошел...

Ф. М. Достоевский, возводя образ некрасовского Власа в общенародный и общенациональный символ, в «Дневни­ке писателя» утверждал: «Некрасов, создавая своего вели­кого Власа, как великий художник, не мог и вообразить его себе иначе, как в веригах, в покаянном скитальчестве. Черта эта в жизни народа нашего — историческая, на ко­торую невозможно не обратить внимания, даже и потому только, что ее нет более ни в одном европейском народе».

С этого стихотворения собственно и начинается то пре­клонение поэта перед народной правдой, которое ценил в нем Достоевский: «В служении сердцем своим и талантом своим народу он находил все свое очищение перед самим собой. Народ был настоящею внутреннею потребностью его не для одних стихов. В любви к нему он находил свое оправдание. Чувствами своими к народу он возвышал дух свой».