Татьяна Ларина как образ идеальной русской души

В литературе, как и в жизни, по мнению И. А, Гончарова, можно встретить два противо­положных женских типа. Один из них — харак­тер полозки тельный, это пушкинская Ольга, другой — характер идеальный, это его же Татья­на. Положительный характер — это пассивное выражение эпохи, тогда как идеальный наделен инстинктом самосознания и способностью к ду­ховному росту. Отказавшись следовать общепри­нятому образцу, который «всем безмерно надо­ел», Пушкин наделяет свою любимую героиню своеобразными чертами, несвойственными ге­роиням других романов. Татьяна Ларина стано­вится его «верным идеалом».

Скромная, послушная, веселая» внешне при­влекательная девушка — вот типичная героиня, которую можно было встретить в люйом произве­дении, Такова Ольга. Татьяна же, напротив, не отличалась ни румяной свежестью, ни красотой своей сестры. Ее голос почти не слышен: она мол­чалива и печальна. Но глубина и богатство ду­ховной жизни освещают ее облик особой «пре­лестью», которую не могут затмить даже внешне ослепительные петербургские и московские кра­савицы.

Простота, спокойное достоинство в сочетании со скромностью и сердечностью в натуре Татья­ны сформированы в условиях сельской жизни небогатой дворянской семьи. Случайно встретив­шись с ней в деревне, Онегин сразу же оценил ее незаурядность, поэтичность, ее возвышенно-ро­мантическую натуру и был удивлен, что поэт Ленский этого не заметил и предпочел ей млад­шую сестру. Получив же от Татьяны письмо, он окончательно убедился в ее душевной чистоте и неопытности, в ее превосходстве над расчетливы­ми светскими кокетками.

Как Онегин и Ленский, Татьяна разительно отличается от окружающих ее людей. Уездная барышня» она тоже чувствует себя в провинци­альной среде одинокой и непонятой. «Вообрази, я здесь одна, никто меня не понимаете, — при­знается она в письме Онегину» Даже «в семье сво­ей родной» она «казалась девочкой чужой», из­бегала игр с подругам и -сверстницами. Причина такого отчуждения и одиночества скрывается в исключительности натуры Татьяны. Она была в избытке одарена мятежным воображением, умом и живой волею, пламенным и нежным сердцем.

В романтической душе Татьяны своеобразно соединились два начала. Сроднившаяся с рус­ской природой» патриархальным бытом, привыч­ками и традициями «милой старины», она также живет в вымышленном мире литературных про­изведений. Татьяна — усердная читательница нравоучительных и сентиментальных романов, где действуют идеальные герои, а в финале неиз­менно торжествует добро. Она полюбила в одино­честве бродить по полям «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках». При­выкшая отождествлять себя с добродетельными героинями любимых ею авторов, она и Онегина принимает за «совершенства образец», сошед­ший со страниц Ричардсона и Руссо. В ее глазах он герой» о котором она давно мечтала. Подобно литературным героиням, она посылает своему возлюбленному письмо, смело нарушая нормы поведения, принятые в дворянской среде. Это письмо, несмотря на обилие фраз, заимствован­ных ею из прочитанных книг, свидетельствует об искренности и глубине ее чувства. Недаром искушенный в любви Онегин, прочитав его, был тронут. Письмо Татьяны оживило в нем луч­шие, давно забытые воспоминания и чувства: «Язык девических мечтаний / В нем думы роем возмутил»>

Однако, по словам В. Г, Белинского, Онегин при всей своей проницательности не увидел, что Татьяна не просто милая уездная барышня, прос­тодушная, мечтательная провинциалка, а редко­стная, «гениальная натура», наделенная исклю­чительными способностями к духовному разви­тию и самосовершенствованию. Он не ощутил, насколько глубоким и сильным было ее чувство, не угадал, что ее любовь — это дар судьбы, ред­кое счастье, ради которого стоило изменить образ жизни, которым он так дорожил, привычки и планы на будущее.

 От него также остался скрытым другой пласт душевного мира Татьяны — ее органичная связь с народом, с миром русской старины и природы. Недаром Пушкин говорит, что Татьяна, «русская душою», неосознанно любит холод и красоту рус­ской зимы. Постоянно сопутствующие ей в рома­не зимние пейзажи, мотивы снега и холода сим­волизируют ее готовность страдать и терпеть, безропотно нести свой крест. Эти представления, уходящие своими корнями в глубины народной этики, столь же естественны для нее, как при­вычка жить в суровом климате. Особенно ярко это выступает в сценах святочных гаданий и в навеянном ими сне.

Сон Татьяны — это ключ к пониманию ее ду­ши. Исполняя роль пророчества, этот ^чудный сон» позволяет проникнуть в скрытые глубины ее внутреннего мира. В символических образах здесь предсказаны все главные события после­дующего повествования. Переправа через ручей указывает на предстоящее замужество, хотя и не за милого. Медведь — это святочный образ жени­ха, он же «кум» хозяина «лесного дома», полуде­мона, полуразбойника Онегина, восседающего во главе адских чудищ. Лесная свадьба, одновре­менно напоминающая похороны, предвещает ссору Онегина и Ленского, завершившуюся убий­ством юного поэта.

Во сне Татьяна интуитивно чувствует демони­ческое начало своего избранника. Если раньше она видела в Онегине идеального героя, сходного с персонажами любимых ею романов, то теперь она впадает в противоположную крайность. Пре­одоление этих крайностей произойдет позднее, в ходе еще одной попытки разгадать тайну Оне­гина. Очутившись после отъезда героя в его доме, Татьяна принимается за чтение книг в его дере­венском кабинете. Однако их выбор кажется ей странным. Если раньше круг ее чтения составляли преимущественно романы второй половины XVIII века, в которых действовали благородные герои, верные законам долга и чести, способные на подвиг самопожертвования, теперь же в биб­лиотеке Онегина Татьяна находит совсем другие книги, о которых она не подозревала. Это новин­ки европейской литературы, творения таких пи­сателей-романтиков, как Байрон и Шатобриан, произведения, «В которых отразился век / И сов­ременный человек / Изображен довольно верно».

В отличие от романов Ричардсона и Руссо, здесь действовали герои холодные и опустошен­ные, разочарованные и эгоистичные. Они совер­шали преступления, творили зло и наслажда­лись им. Татьяне «открылся мир иной» — траги­чески-противоречивый душевный строй совре­менного человека. Открылся ей отчасти и харак­тер самого Онегина.

Теперь Татьяне кажется, что она до конца по­няла Онегина, разгадала его тайну, нашла слово: он всего лишь «москвич в Гарольдовом плаще», пародия на героя времени. Татьяна вновь связы­вает Онегина с определенным литературным ти­пом и вновь ошибается. Разочарование Онегина, его хандра были также непритворны и искренни, как были искренни переживания самой Татья­ны, почерпнутые из французских романов.

Драма их взаимоотношений может быть на­звана драмой непонимания. Это обстоятельство во многом предопределило исход их второй встречи. Новый облик Татьяны-княгини, неожи­данно увиденной Онегиным на петербургском ба­лу, ее безупречные манеры, стиль поведения, от­вечавший самым строгим требованиям хорошего вкуса, совсем не напоминают прежнюю провин­циальную барышню, Онегин видит, что она впол­не усвоила урок, преподнесенный им наедине, научилась благородной сдержанности и умеет лвластвовать собой». Пораженный происшедшей с ней переменой, он не может найти «следов

 Татьяны прежней» в равнодушной и холодной светской княгине, в свою очередь, пренебрегшей его запоздалым чувством.

Однако, застав ее врасплох в финале романа» он с удивлением убеждается, что Татьяна изме­нилась только внешне, внутренне она во многом осталась « прежней Таней», « простой девой», искренней и чистосердечной. В своей исповеди, поразившей Онегина откровенностью, Татьяна признается, что успехи «в вихре света» тяготят ее и она предпочитает им неприметное существо­вание в деревенской глуши. Не скрывает, что, ре­шившись на брак без любви, она поступила «не­осторожно», что по-прежнему любит его и го­рестно переживает упущенную возможность счастья. Однако, оставаясь верной супружескому долгу, она конечно же не способна на измену му­жу. Ее ответное признание предполагает высо­чайшую степень доверия и внутренней близости с Онегиным.

Роман заканчивается «трагическим размино-вением» героев, как бы предназначенных друг для друга. Сожаление о том, что «счастье было так возможно, так близко», уравнивает их. «Эта встреча, — пишет современный исследователь, — предваряющая разлуку навсегда, отмечена свое­го рода равенством Онегина и Татьяны в их об­щей скорби о несбывшемся и непоправимом; здесь угадываются чувства покаяния, прощения, благодарности». Хотя герои остаются с «непо­правимо растерзанными сердцами», у читателей «Евгения Онегина» не возникает ощущения без­надежности и отчаяния.