Детство
Отец Достоевского происходил из древнего рода
Ртищевых, потомков защитника православной веры Юго-Западной Руси Данилы
Ивановича Иртищева. За успехи было даровано ему село Достоево, откуда и пошла
фамилия До-стоевск^нх. Но к началу XIX века род их обеднел и захудал. Дед писателя, Андрей Михайлович
Достоевский, был уже скромным протоиереем в Подольском крае. А отец, Михаил
Андреевич, закончил Медико-хирургическую академию. В Отечественную войну 1812
года он сражался против наполеоновского нашествия, а в 1819 году женился на
дочери московского купца Марии Федоровне Нечаевой. Выйдя в отставку, Михаил
Андреевич определился на должность лекаря Мариинской больницы для бедных, которую
прозвали в Москве Божедомкой. В правом флигеле Божедомки, отведенном лекарю под
казенную квартиру, 30 октября (11 ноября) 1821 года и родился Федор Михайлович
Достоевский.
Мать и нянюшка писателя были глубоко
религиозными и воспитывали детей в православном благочестии. Однажды
трехлетний Федя по настоянию няни прочел при гостях молитву: «Все упование мое
на Тя возлагаю, Мати Бо-жия, сохрани мя под кровом Твоим». Гости умилились, а
Федя испытал первое чувство радостного удивления: слова его молитвы глубоко тронули
людей.
Отец был человеком суровым, любившим во всем
строгий порядок. Он устраивал по вечерам семейное чтение любимой им «Истории
государства Российского» Н. М. Карамзина и ревниво следил за успехами детей в
учебе. Уже четырехлетнего Федю он сажал за книжку, твердя: «Учись!» Михаил
Андреевич готовил детей к жизни трудной и трудовой. Он пробивал себе дорогу,
рассчитывая лишь на собственные силы. В 1827 году за отличную и усердную службу
он был пожалован орденом Святой Анны 3-й степени, а через год — чином
коллежского асессора, дававшим право на потомственное дворянство.^ Зная цену
образованию, отец стремился подготовить детей к поступлению в высшие учебные
заведения.
Одно событие детских лет на
всю жизнь врезалось в память Достоевского. Это случилось в приобретенной отцом
«усадьбе», сельце Даровом Тульской губернии. Стоял сухой и ясный август.
Блуждая по лесу, маленький Федор забился в самую глушь, в непролазные кусты.
Там царило безмолвие. Слышно было только, как шуршали камушки по лемеху сохи пашущего
в поле мужика. «И теперь даже, когда я пишу это, — вспоминал Достоевский в
1876 году, — мне так и послышался запах нашего деревенского березняка...
Вдруг, среди глубокой тишины, я ясно и отчетливо услышал крик: «Волк бежит!» Я
вскрикнул и вне себя от испуга, крича в голос, выбежал на поляну, прямо на пашущего
мужика... «Ишь ведь испужался, аи-аи! — качал он головой. — Полно, родный. Ишь
малец, аи!»—Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке. — «Ну, полно же,
ну, Христос с тобой, окстись»... Я понял наконец, что волка нет и что мне
крик... померещился... — «Ну я пойду», — сказал я, вопросительно и робко
смотря на него. — «Ну и ступай, а я те вслед посмотрю. Уж я тебя волку не
дам!»—прибавил он, все также матерински мне улыбаясь...». Придет время,
и матерински улыбающийся мужик Марей станет опорой «нового взгляда» писателя на
жизнь, « почвеннического » миросозерцания. |