К. Рюхин
Джеймс Крюс.
Тим Талер, или проданный смех
Фантастическая повесть / Пер. С нем. А. Исаевой
– СПб.: Азбука-классика, 2001. – 416 с.
Итак, написанная почти неведомым у нас и необычайно знаменитым повсюду
немецким автором, почитающимся почему-то детским, сочинителем нескольких
десятков сказок и повестей, а также стихотворных баллад без числа, лауреатом
премий, в том числе премии Андерсена, и проч., история о том, как некий
господин Ч. Треч, оказавшийся на самом деле Чертом, выменял у мальчика из
переулка, где обитают одни бедняки, его удивительный, заразительный смех,
взамен предоставив возможность выигрывать любое, самое невероятное пари.
Следует подчеркнуть - о продаже смеха в повести нет ни слова.
Что до названия, давным-давно известно: когда через запятую после частицы
"или" дан как бы другой вариант толкования будущей темы, это намек
въедливому читателю, следует обратить внимание на жанр, ибо подразумеваются
выдумка и напряженная интрига. А точные детали наводят на мысль - дело отнюдь
не простое. Названия разных частей книги "Потерянный смех" и
"Возвращенный смех" отсылают к поэмам Д. Мильтона, глав ровным счетом
33, Треч одет в клетчатый костюм и такую же кепку (между тем пестрота накрепко
связана в суеверном сознании с маргинальностью, причем здесь пестрота,
помноженная на геометризм, как бы сочетает стихийность с расчетом).
Но зачем вообще такому серьезному господину столь сомнительная вещь, как
смех? Будто насмотревшись рекламы жвачки или зубной пасты, Треч утверждает:
смех нужен, чтобы лучше сходиться с людьми. Но что есть смех? Это не орган,
который возможно купить у бедняка вдоволь обеспеченному человеку, как покупают
почку, глаз или коленный сустав. Смех - другая материя. И не такая, как тень,
его сказочный прототип. Питер Шлемиль у Шамиссо живет и почти не тужит,
запродав часть себя, путешествует по свету. Не пожелай тень полностью
обособиться от своего бывшего владельца, и драматизма бы не было ни на грош. Но
самостоятельность тени есть нанесение ущерба, унижение, пусть не целостности,
так повелительности человека, его главенству. Вероятно, только Евгений Шварц
представил такую возможность - бывшая часть зависит от бывшего целого, рубят
голову герою, в тот же миг слетает голова у его двойника.
Смех нечто иное. Не руки, не ноги. И без него живут, как, впрочем, живут и
без рук и без ног. Он скорее принадлежность мировоззрения, рожден взглядом на
мир, а физическое его существование определено телесностью, голосовыми
связками, легкими и так далее. Позаимствованный у кого бы то ни было, он
существует как вещь, но чудовищно звучит детский смех в устах взрослого господина
Треча.
Белозубая улыбка - в конечном счете та же маска, символ успеха и
победительности. И если страшную маску напоминает лицо Тима Талера, после того
как он лишился смеха, это потому, что снята с него другая маска - веселая.
Пусть он потом воспрянет, странность в том, что отчужденный смех со временем не
меняется. Картина, что рисует автор - встреченный им пожилой человек,
"несмотря на свой возраст, смеялся так сердечно и заразительно, словно
десятилетний мальчик", - и впрямь удивительна, ежели не страшна. Смех
превратился в механическую машинку, вроде игрушки "мешок со
смехом",может включаться, когда угодно, наподобие фонограммы в
телевизионных шоу.
Нет, детские книги вряд ли просты. Чего стоит хотя бы персонаж,
прекраснодушный старик-зороастриец, торгующий по всему свету. "Селек Бай
хитро улыбнулся, хихикнул и продолжал уже шепотом: - Кроме того, все те
миллионы, которые приходятся на мою долю благодаря прибылям акционерного
общества, я тайком употребляю на борьбу с этим обществом. В Южной Америке я оплачиваю
армию, которая рано или поздно сбросит с престола того самого вора и убийцу,
которого мы посадили на пост президента. А в Афганистане...". Здесь стоит
закончить, мимоходом упомянув, что написано это задолго до того, как на землю
упомянутых стран впервые ступила нога белого человека, обутая в военный
ботинок.
(Далее следует фонограмма - смех или аплодисменты, в зависимости от
настроения публики.)
Библио-глобус 1(22) январь 2002 |