Мир природы и человека в восприятии Тютчева не за­вершен, он находится в состоянии мучительного творчес­кого развития. Это развитие в философской лирике Тютче­ва протекает в борьбе двух универсальных состояний бы­тия — хаотического с космическим. Хаос воплощает сти­хию бунта и разрушения, космос — стихию примирения и гармонии. В хаосе преобладают демонические энергии, в космосе — Божественные. Борьба между ними еще не закончена, поэтому порядок и организация в мире — «зла­тотканый покров», под которым дремлют силы разруше­ния:

Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных:

Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них! («Последний катаклизм»)

Однако борьба космоса с хаосом наиболее интенсивна не в природе, а в общественной жизни и душе человека. Тют­чев остро чувствует узость и тесноту тех индивидуалисти­ческих форм, в которые начинает укладываться жизнь бур­жуазной Европы. Новый миропорядок не только не усмиряет, но даже возбуждает хаотические стихии в обще­нии между людьми, угрожая им новыми потрясениями. В стихотворении «День и ночь» этот взрыв совершается в столкновении дневных, космических с ночными, хаотиче­скими стихиями бытия:

На мир таинственный духов,

Над этой бездной безымянной,

Покров наброшен златотканый

Высокой волею богов.

День — сей блистательный покров...

Но дневная жизнь современного человечества не в состоя­нии утолить его тоску по иным, более свободным формам общения. Эти неудовлетворенные потребности ищут выхо­да. И как только «благодатный покров» дня поглощается ночным мраком, выходит на поверхность не охваченная космосом темная бездна с ее «страхами и мглами», с ее непросветленной, таинственно-разрушительной глубиной:

Но меркнет день — настала ночь; Пришла — и с мира рокового Ткань благодатную покрова, Сорвав, отбрасывает прочь... И бездна нам обнажена С своими страхами и мглами, И нет преград меж ей и нами — Вот отчего нам ночь страшна!

Современная цивилизация непрочна и хрупка, она еще не в силах высветить душевные глубины человека; подсо­знательные их недра остаются темными, неупорядоченны­ми, хаотическими. Угрожающая власть их над душою че­ловека особенно глубоко переживается в моменты ночной бури, когда разыгрываются и в самой природе дикие, сти­хийные силы:

О чем ты воешь, ветр ночной? О чем так сетуешь безумно?.. Что значит странный голос твой,

То глухо жалобный, то шумно? Понятным сердцу языком Твердишь о непонятной муке — И роешь и взрываешь в нем Порой неистовые звуки!..

Трагическое звучание в лирике Тютчева получает тема одиночества современного человека, наиболее глубоко рас­крытая в стихотворении с латинским названием «ВПепйит!» («Молчание»). Поэт сетует в нем на роковое бессилие слова, неспособного точно выразить живую мысль и чувство. «Приблизительность», грубость человеческих слов по сравнению с бездонной глубиной душевного мира обрекают человека на вечное одиночество:

Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи,— Питайся ими — и молчи.

Отсюда — ответственное отношение Тютчева к поэтичес­кому слову, которое ведь по природе своей рассчитано на ответный отклик, на понимание поэта читателем. Тютчев оценивает это понимание очень высоко, видя в нем Божий дар. Наряду с талантом поэта, он высоко ставит талант чи­тателя:        

Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется,— И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать...