Даже внешний облик М. Е. Салты­кова-Щедрина поражает нас драма­тическим сочетанием мрачной су­ровости с затаенной, сдержанной

добротой. Острым резцом прошлась по нему жизнь, испещ­рила лицо глубокими морщинами. Неспроста сатира из­древле считалась наиболее трудным видом искусства. «Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих печальною своею действитель­ностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежеднев­но вращающихся образов избрал одни немногие исклю­чения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры... Нет ему равного в силе — он Бог, —так оха­рактеризовал Н. В. Гоголь в «Мертвых душах» удел писа­теля, касающегося светлых сторон жизни. — Но не таков удел и другая судьба у писателя, дерзнувшего вызвать на­ружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят рав­нодушные очи, — всю страшную, потрясающую паутину мелочей, опутавших нашу жизнь... Ему не собрать народ­ных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных душ... Ибо не при­знает современный суд, что много нужно глубины душев­ной, чтобы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл созданья; ибо не признает современ­ный суд, что высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем и что целая про­пасть между ним и кривляньем балаганного скомороха! Не признает сего современный суд и все обратит в упрек и поношенье непризнанному писателю; без разделенья, без ответа, без участья, как бессемейный путник, останется он посреди дороги. Сурово его поприще, и горько почувству­ет он свое одиночество».

Справедливо заметил Гоголь, что судьба писателя-сати­рика во все времена была тернистой. Внешние препятствия в лице вездесущей цензуры заставляли его выражать свои мысли не прямо, а обиняками, с помощью всякого рода иносказаний — «эзоповым языком». Сатира часто вызыва­ла неудовольствие и у простых читателей, не желающих сосредоточивать внимание на болезненных явлениях жиз­ни, предпочитающих искать в литературных произведени­ях возвышенные образы и не склонных предаваться волне­ниям и тревогам по поводу жизненных несовершенств. Писатель-сатирик не льстит своему читателю, заставляет его волей-неволей находить в уродливых сторонах жизни признаки своих собственных несовершенств, пробуждает мирно спящую совесть, доставляет сердечную боль. Поэто­му чтение сатирического произведения не развлечение, а тяжелый духовный труд.

Но главная трудность сатирического творчества заклю­чается в том, что искусство сатиры драматично по своей внутренней природе. Это искусство небезобидное и опасное для самого художника: на протяжении всего творческого пути писатель-сатирик имеет дело с общественным злом, с человеческими пороками, которые держат в мучительном напряжении, утомляют и изматывают его душевные силы. Лишь очень стойкий и сильный человек может выдержать это каждодневное испытание и не ожесточиться, не утра­тить веры в жизнь, в ее красоту, добро и правду. Вот по­чему сатира, вошедшая в классику мировой литературы, — явление чрезвычайно редкое. Имена великих сатириков в ней буквально наперечет: Эзоп в Древней Греции, Рабле во Франции, Свифт в Англии, Марк Твен в Америке, а в Рос­сии — Салтыков-Щедрин.