ТЕМА СВОБОДЫ В ЛИРИКЕ А. С. ПУШКИНА

   Над сложным понятием «свобода» размышляли многие филосо­фы и писатели. «В свободе скрыта тайна мира», — писал рус­ский философ Н. А. Бердяев («Самопознание», глава «Свобода»). А. С. Пушкин, вышедший из стен Царскосельского лицея, «вос­лед Радищеву» пишет свою оду «Вольность» (1817 год). Во вступ­лении он обозначает задачу своей торжественной песни:

Хочу воспеть Свободу миру, На тронах поразить порок.

Лирический герой оды провозглашает и популяризирует ос­новные идеи французских просветителей, идеи Великой Фран­цузской революции: Свободу, Равенство, Братство. Равенство всех людей перед Законом:

   Владыки! Вам венец и троны Дает Закон — а не природа; Стоите выше вы народа, Но вечный выше вас Закон.

Доказательства пагубности нарушения Закона поэт черпает из истории. Это события Французской революции, казнь Людо­вика XIV; события русской истории — убийство императора Павла I. В завершении учительной оды звучит урок царям:

И днесь учитесь, о цари: Ни наказанья, ни награды, Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды, Склонитесь первые главой Под сень надежную Закона, И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой.

Будучи приверженцем взглядов французских просветителей, поэт утверждает через своего лирического героя, что Закон — средство обеспечить относительную свободу человека.

В послании «К Чаадаеву» (1818 год) поэт обращается к дру­гу наставнику, гусарскому офицеру, Петру Яковлевичу Чаадае­ву (1794 1856), оказавшему значительное влияние на мировоз­зрение поэта. В дружеском послании соединены, перемешаны интонации гражданской оды и нежной элегии. Уже в первом предложении, состоящем из восьми строк совмещена лексика нежного лирика романтика и нетерпеливого протестанта:

Любви, надежды, тихой славы Недолго тешил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман; Но в нас горит еще желанье, Под гнетом власти роковой Нетерпеливою душой Отчизне внемлем призыванье.

Это передает ощущения жизни лирического героя — «меж­ду», «на грани». Не случайно единственное сравнение, которое присутствует в стихотворении, «как ждет любовник молодой / минуты верного свиданья», — характеризует саму атмосферу ожидания «вольности святой». Свобода и любовь оказываются сведены воедино и уравнены, и этому союзу придан сакрализо ванный характер: «Вольность святая».

Стихотворение послание завершают два восклицательных предложения призыва. Первое их них передает порыв юности, понимание возможности утраты прекрасных порывов души:

Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, Мой друг, отчизне посвятим, Души прекрасные порывы!

А второе заключает в себя прямой призыв, веру в восход «звезды пленительного счастья» и торжество свободы:

Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!

Метафоры «звезда пленительного счастья», «обломки само­властья» позволяют предположить у лирического героя посла­ния мысли о возможности изменения формы правления, паде­нии самодержавия.

В стихотворении «Деревня» (1819 год) иной финал, на первый взгляд, находящийся в противоречии с идеей послания «К Чаадаеву»:

Увижу ль, о друзья! Народ неугнетенный И Рабство, падшее по манию царя, И над отечеством Свободы просвещенной Взойдет ли наконец прекрасная Заоя?

Рабство может пасть «по манию царя», в то же время «Заря свободы» может быть обеспечена конституционной монархией. Поэт не был членом тайных обществ, но стал выразителем идей декабри­стов, потому что не был в стороне от гражданской и политической жизни. Более того, именно потому что он «наводнил Россию возму­тительными стихами», он был удален в 1820 году из Петербурга.

Стихотворению «Свободы сеятель пустынный...» (1823 год) предпослан эпиграф из Евангелия «Изыде сеятель сеяти семена своя». Евангельская притча Христа повествует о сеятеле, семена которого упали на разные почвы: на каменистые места, в терние и на возделанную почву. Лишь то, которое упало на добрую поч­ву, принесло плод: «одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф., XIII, 8). Евангельский эпиграф про­ясняет тему и идею стихотворения, которые в лирическом текс­те явлены метафорически. Лирический герой стихотворения, «Свободы сеятель пустынный» бросает «семя в порабощенные бразды». Нет почвы, где зерно свободы было бы воспринято. Во второй строфе явственно звучит обличительный пафос.

Лирический герой обращается к «стадам», которым недоступ­ны «дары свободы». Люди — рабы, потому им не дано обрести свободу. Свобода — категория внутренняя, ее нельзя принести сверху. В этом смысле все социальные потрясения и революции бесплодны. Происходит переоценка самой возможности осущест­вления свободы, ее зависимости от внутренней сущности человека.

В стихотворении «Из Пиндемонти» (1836 год) поэт называет «громкими правами» все внешние проявления свободы и права:

Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспаривать налоги Или мешать царям друг с другом воевать; И мало горя мне, свободно ли печать Морочит олухов, иль чуткая цензура В журнальных замыслах стесняет балагура. Все это, видите ль, слова, слова, слова.

Отказываясь от такого внешнего проявления свободы, лири­ческий герой уравнивает демократическое и самодержавное ус­троение государства:

Зависеть от царя, зависеть от народа Не все ли нам равно?

И утверждает истинную свободу, проявляющуюся в творче­стве и внутреннем суверенитете человека.

Постепенно поэт осознает недостижимость социальной сво­боды и ее относительность и утверждает внутреннюю, нравст­венную, творческую свободу, которую нельзя отнять. Движе­ние вольнолюбивой лирики развивается и протекает от истин относительных к абсолютным.