Центральная мысль «Записок охотника» — гармоничес­кое единство жизнеспособных сил русского общества. Деловитость Хоря и романтическая настроенность Калины-ча — эти качества русского национального характера не конфликтуют в тургеневской книге. Вдохновленный мыслью о единстве всех живых сил нации, Тургенев с гор­достью писал о способности русского человека легко поло­мать себя: «Он мало занимается своим прошедшим и сме­ло глядит вперед. Что хорошо — то ему и нравится, что разумно — того ему и подавай, а откуда оно идет, — ему все равно». По существу, здесь уже прорастало зерно буду­щей базаровской программы и даже базаровского культа своих ощущений. Но тургеневский Хорь, к которому эта характеристика относилась, не был лишен сочувственного понимания лирически-напевной души Калиныча; этому де­ловитому мужику с государственным складом ума не бы­ли чужды сердечные порывы, «мягкие, как воск» поэти­ческие души.

В романе «Отцы и дети» единство живых сил нацио­нальной жизни взрывается социальным конфликтом. Ар­кадий в глазах радикала Базарова — размазня, мяконький либеральный барич. Базаров уже не может и не хочет признать, что мягкосердечие Аркадия и голубиная кро­тость Николая Петровича еще и следствие художественной одаренности их натур, романтических, мечтательных, склонных к музыке и поэзии. Эти качества Тургенев счи­тал глубоко русскими, ими он наделял Калиныча, Касья­на, Костю, знаменитых певцов в «Записках охотника». Они столь же органично связаны с народной жизнью, как и порывы базаровского отрицания. Но в «Отцах и детях» единство между ними исчезло, возник раскол, коснувший­ся не только политических, социальных, но и непреходя­щих, вечных ценностей жизни. В способности русского че­ловека легко «поломать себя» Тургенев увидел теперь не столько великое наше преимущество, сколько опасность разрыва связи времен.

Русская литература всегда выверяла устойчивость и прочность общества семьей и семейными отношениями. Начиная роман с изображения семейного конфликта меж­ду отцом и сыном Кирсановыми, Тургенев идет дальше, к столкновениям общественного, политического характера. Но семейная тема в романе сохраняется и придает освеще­нию основного конфликта особую глубину. Ведь никакие социальные, политические, государственные формы челове­ческого общежития не поглощают содержания семейной жизни. Отношение сыновей к отцам не замыкается только на родственных чувствах, а распространяется далее, на «сыновнее» отношение к прошлому и настоящему Отече­ства, к тем историческим и нравственным ценностям, ко­торые должны наследовать дети. «Отцовство» предполага­ет покровительственное и любовное отношение старших к идущим на смену молодым, терпимость и мудрость, разум­ный совет и снисхождение. Мир так устроен, что «моло­дость» и «старость» в нем взаимно уравновешивают друг друга: старость сдерживает порывы неопытной юности, мо­лодость преодолевает чрезмерную осторожность и консер­ватизм стариков, подталкивает жизнь вперед. Такова иде­альная гармония бытия в представлении Тургенева.

Существо конфликта между отцами и детьми лежит в самой природе вещей. Начиная первое знакомство с ниги­лизмом не через Базарова, а через его ученика — Аркадия, Тургенев хочет показать читателю, что в Аркадии Кирса­нове наиболее открыто проявляются неизменные и вечные признаки юности со всеми достоинствами и недостатками этого возраста. «Нигилизм» Аркадия — это живая игра мо­лодых сил, юное чувство полной свободы и независимости, легкость отношения к традициям, преданиям, авторите­там.

Конфликт Аркадия с Николаем Петровичем в начале романа очищен от политических и социальных осложне­ний: представлена неизменная и вечная, родовая его суть. Оба героя любуются весной. Казалось бы, тут-то им и сой­тись! Но уже в первый момент обнаруживается драматическая несовместимость их чувств. У Аркадия — молодое, юношеское восхищение весной: в нем предчувствие еще не осуществленных, рвущихся в будущее надежд. А у Нико­лая Петровича свое чувство весны, типичное для умудрен­ного опытом человека. Базаров грубо прервал стихи Пуш­кина, но Тургенев уверен, что у читателей его романа они на слуху:

Или не радуясь возврату

Погибших осенью листов,

Мы помним горькую утрату,

Внимая новый шум лесов...

Мысли отца в прошлом, его «весна» далеко не похожа на «весну» Аркадия. Воскресение природы пробуждает в нем воспоминания о невозвратимой весне его юности, о довременно ушедшей жене Марии, которой не суждено пере­жить радость встречи с сыном, о скоротечности жизни и кратковременности человеческого счастья на земле. Нико­лаю Петровичу хочется, чтобы сын разделил с ним эти чувства. Но сердечно понять их Аркадий не может, пото­му что молодость лишена душевного опыта взрослых и не виновата в том, что она такова. Получается, что самое со­кровенное и интимное остается одиноким в отцовской душе, непонятым и неразделенным жизнерадостной, неопытной юностью. Каков же итог встречи? Сын остался со своими восторгами, отец — с неразделенными воспоминаниями, с горьким чувством обманутых надежд.

Казалось бы, между отцом и сыном разверзается непре­одолимая пропасть. Но природа преодолевает ее энергией сыновней и родительской любви. Сыновняя любовь основа­на на благоговейном отношении детей к родителям, прошедшим трудный жизненный путь. Она ограничивает свойственный юности эгоизм. А если случается порой, что заносчивая юность переступает черту дозволенного ей при­родой, навстречу этой заносчивости встает любовь отцов­ская с ее беззаветностью и добрым снисхождением. Вспом­ним, как ведет себя Николай Петрович, сталкиваясь с юношеской бестактностью Аркадия: «Николай Петрович глянул на него из-под пальцев руки... и что-то кольнуло его в сердце... Но он тут же обвинил себя».

Тургенев потому и начинает свой роман с описания столкновений между отцом и сыном Кирсановыми, что здесь торжествует жизненная норма. Бесхитростные души Николая Петровича и Аркадия своими отношениями на се­мейном уровне оттеняют и проясняют опасные отклонения жизни от нормы, от проторенного веками русла, когда эта жизнь вышла из своих берегов. Беспощадные схватки Базарова с Павлом Петровичем постоянно завершаются мирными спорами Аркадия с Базаровым: Аркадий своей непритязательной простотой пытается урезонить хватаю­щего через край друга. Ту же роль при Павле Петровиче играет его брат Николай. Своей житейской добротой и тер­пимостью он пытается смягчить чрезмерную заносчивость уездного аристократа.

Усилия отца и сына предотвратить разгорающийся конфликт тщетны, но они проясняют трагизм ситуации. Конфликт романа «Отцы и дети» в семейных сферах, конечно, не замыкается. Но трагизм социальной и полити­ческой коллизии выверяется нарушением «первооснов\ существования — «семейственности» в связях между людь­ми. И если в «Записках охотника» утверждался эпос как живая форма национальной общности, то в «Отцах и де­тях» торжествует трагедия как выражение общенациональ­ного кризиса и распада.

Ровно за два месяца до окончания романа Тургенев пи­сал: «Со времен древней трагедии мы уже знаем, что на­стоящие столкновения — те, в которых обе стороны до из­вестной степени правы». Этот принцип трагической кол­лизии положен в основу «Отцов и детей». Две партии рус­ского общества претендуют на полное знание народной жизни, на полное понимание ее истинных потребностей. Обе мнят себя исключительными носителями правды и по­тому крайне нетерпимы друг к другу. Обе невольно впада­ют в односторонность и провоцируют катастрофу, трагичес­ки разрешающуюся в финале романа.