В январе 1847 года в культурной жизни России и в творческой судьбе Тургенева произошло значительное со­бытие. В журнале «Современник», который перешел в ру­ки Некрасова и Панаева, был опубликован очерк «Хорь и Калиныч». Успех его превзошел все ожидания и побудил Тургенева к созданию целой книги под названием «Запис­ки охотника». На причины популярности этого очерка впервые указал Белинский: «Не удивительно, что малень­кая пьеска эта имела такой успех: в ней автор зашел к на­роду с такой стороны, с какой до него к нему никто еще не заходил».

Публикацией «Хоря и Калиныча» Тургенев совершил переворот в художественном решении темы народа. В двух крестьянских характерах он увидел коренные силы нации, определяющие ее жизнеспособность, перспективы ее даль­нейшего роста и становления. Перед лицом практичного Хоря и поэтичного Калиныча потускнел образ их господи­на Полутыкина. В крестьянстве нашел Тургенев «почву, хранящую жизненные соки всякого развития», а значение личности «государственного человека», Петра I, он поста­вил в прямую зависимость от связи с ней. «Из наших раз­говоров с Хорем я вынес одно убежденье, которого, веро­ятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях». Тургенев нашел в жиз­ни народа ту значительность, тот общенациональный смысл, который Толстой положил потом в основу художе­ственного мира романа-эпопеи.

Наблюдения над характерами Хоря и Калиныча у Тур­генева не самоцель: «мыслью народной» выверяется здесь жизнеспособность или никчемность «верхов». От Хоря и Калиныча эта мысль устремляется к русскому человеку, к русской государственности. «Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит впе­ред. Что хорошо — то ему и нравится, что разумно — то­го ему и подавай...» А далее Тургенев выводит своих геро­ев к природе: от Хоря и Калиныча — к Лесу и Степи. Хорь погружен в атмосферу лесной обособленности: его усадьба располагалась посреди леса на расчищенной поляне. А Калиныч своей бездомностью и душевной широтой сродни степным просторам, мягким очертаниям пологих холмов, кроткому и ясному вечернему небу.

В «Записках охотника» сталкиваются друг с другом две России: официальная, крепостническая, с одной стороны, и народно-крестьянская, живая и поэтическая — с другой. И все герои, эту книгу населяющие, тяготеют к этим двум полюсам — «мертвому» или «живому». Характер помещи­ка Полутыкина набрасывается в «Хоре и Калиныче» лег­кими штрихами: походя упоминается о его французской кухне, о конторе, которая им упразднена. Но «полутыкин-ская» никчемность в книге оказывается не столь случай­ной и безобидной. Мы встретимся с барскими конторами в особом очерке «Контора», мы увидим «полутыкинское» в жутковатом образе «мерзавца с тонкими вкусами», «куль­турного» помещика Пеночкина.

Изображая народных героев, Тургенев тоже выходит за пределы «частных» индивидуальностей к общенациональ­ным силам и стихиям жизни. Характеры Хоря и Калины-ча, как два полюса магнита, начинают притягивать к себе всех последующих живых героев книги. Одни из них тя­готеют к поэтичному, душевно-мягкому Калинычу, дру­гие — к деловому и практичному Хорю. Устойчивые, по­вторяющиеся черты героев проявляются даже в портрет­ных характеристиках: внешний облик Калиныча перекликается с портретом Степушки и Касьяна. Родственных ге­роев сопровождает, как правило, общий пейзажный мотив.

Живой, целостный образ народной России увенчивает в книге Тургенева природа. Лучшие герои «Записок охотни­ка» не просто изображаются на ее фоне, а выступают как продолжение ее стихий: из игры света и тени в березовой роще рождается поэтичная Акулина в «Свидании», из гро­зовой ненастной мглы, раздираемой фосфорическим светом молний, появляется загадочная фигура Бирюка. Тургенев изображает в «Записках охотника» скрытую от многих вза­имную связь всего в природе: человека и реки, человека и леса, человека и степи.

Антикрепостнический пафос «Записок охотника» заключается в том, что к гоголевской галерее мертвых душ писатель добавил галерею душ живых. Крестьяне в «Записках охотника» — крепостные, зависимые люди, но крепостное иго не превратило их в рабов: духовно они свободнее и богаче жалких полутыкиных и жестоких пеночкиных. Существование сильных, мужественных, яр­ких народных характеров превращало крепостное право в позор и унижение России, в общественное явление, несов­местимое с нравственным достоинством русского человека.

В «Записках охотника» Тургенев впервые ощутил Рос­сию как единство, как живое художественное целое. Его книга открывает 60-е годы в истории русской литературы, предвосхищает их. Образ «живой» России в ней социаль­но не однороден. Есть целая группа дворян, наделенных национально-русскими чертами характера. Таковы, напри­мер, мелкопоместные дворяне типа Петра Петровича Кара­таева или однодворцы, среди которых выделяется Овсян­ников. Живые силы нации Тургенев находит и в кругу культурного дворянства. Василий Васильевич, которого охотник называет Гамлетом Щигровского уезда, мучитель­но переживает свою беспочвенность, свой отрыв от России, от народа. В «Записках охотника» показывается, что кре­постное право враждебно как человеческому достоинству мужика, так и нравственной природе дворянина, что это общенациональное зло, пагубно влияющее на жизнь того и другого сословия. Поэтому живые силы нации писатель ищет и в крестьянской, и в дворянской среде. Любуясь де­ловитостью или поэтической одаренностью русского чело­века, Тургенев подводит читателя к мысли о том, что в борьбе с общенациональным врагом должна принять учас­тие вся «живая» Россия, не только крестьянская, но и дво­рянская.