В конце четвертого тома, пройдя через испытания, при­няв каратаевский взгляд, Пьер обретает душевное спокой­ствие и гармонию: «Прежде разрушавший все его умствен­ные постройки страшный вопрос: зачем? — теперь для него не существовал». Но в эпилоге мы видим иное: потребность мысли, анализа, сомнения вновь вернулась к Пьеру. Он за­нят политической борьбой, критикует правительство и охвачен идеей организации тайного общества из числа сво­бодомыслящих людей его круга. Замыслы его высоки и честолюбивы: «Ему казалось в эту минуту, что он был призван дать новое направление всему русскому обществу и всему миру». И когда Наташа спрашивает Пьера, одоб­рил ли бы его Платон Каратаев, она слышит в ответ: «Нет, не одобрил бы». Политические увлечения Пьера — и это чувствуют Наташа и Марья — ставят под сомнение спо­койствие вновь созданной семьи. Раздраженный от спора с Пьером Николай Ростов произносит пророческие слова: «И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и ру­бить — ни на секунду не задумаюсь и пойду. А там суди как хочешь». И хотя спор этот пока на привел к драмати­ческим последствиям, в нем есть предчувствие будущих об­щественных потрясений.

Не случайно в финале «Войны и мира» возрождается память о князе Андрее. Сын его, Николенька, оказывает­ся невольным свидетелем ссоры дяди Николая с Пьером. Мальчик боготворит Пьера, любит Наташу и чуждается Николая Ростова. «Когда все поднялись к ужину, Нико­ленька Болконский подошел к Пьеру, бледный, с блестя­щими, лучистыми глазами. «Дядя Пьер... вы... нет... еже­ли бы папа был жив... он бы согласен был с вами?» — спросил он... «Я думаю, что да», — ответил Пьер». А по­том Николеньке снится сон, который и завершает великую книгу. В этом сне мальчик видит себя и Пьера в касках, идущими во главе огромного войска. А впереди у них — слава. Вдруг дядя Николай вырастает перед ними в гроз­ной и строгой позе. «Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед». Николенька огля­нулся на Пьера, но Пьера уже не было. Пьер был отец — князь Андрей... «Отец! Отец! Да, я сделаю то, чем бы да­же он был доволен»...

Все, что было снято и развенчано жизнью в ходе войны 1812 года — и гордые мечты о славе, и высокое небо Бол­конского, и мучительный самоанализ, — все это вновь воз­вращается в финале романа-эпопеи на круги своя. Пьер Безухов, открывший в испытаниях Отечественной войны все­ленский смысл народной правды, уходит от него к гордым мечтам, сомнениям и тревогам. Слава вновь зовет к себе юного Болконского, мечтающего идти по стопам отца. И только верная себе Наташа Ростова остается хранитель­ницей тех ценностей народной жизни, которые наверняка одобрил бы Платон Каратаев и которые временно ушли в мирный быт, чтобы в эпоху новых потрясений вспыхнуть пламенем и осветить великие дела.