Юность и детство Гоголя. 

   Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля) 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии в семье небогатого украинского помещика Василия Афанасьевича Гоголя-Яновского и его супруги Марии Ивановны. Детские годы его прошли в име­нии родителей Васильевка Миргородского уезда, неподалеку от села Диканька. Это были места, вошедшие в летописи. Здесь Кочубей враждовал с Мазепой, и в диканьской церк­ви хранилась его окровавленная рубашка, в которой по на­вету Мазепы он был казнен. В часе езды от Васильевки по Опошнянскому тракту было Полтавское поле — место знаме­нитой битвы. От своей бабушки Татьяны Семеновны, научив­шей мальчика рисовать и даже вышивать гарусом, Гоголь слушал зимними вечерами украинские народные песни. Внучка славного Лизогуба, сподвижника Петра Великого, бабушка рассказывала внуку исторические легенды и преда­ния о героических страницах истории, о запорожской ка­зачьей вольнице. Давно уже перевелись в Миргороде те уда­лые казаки, о которых слагались песни и легенды. Потомки их стали столбовыми дворянами или вольными хлебопашца­ми. От былой воинской славы остались развешанные по сте­нам в виде украшения ружья, пистолеты да казачьи шаш­ки. Племя героев сменила толпа «существователей», круг интересов которых ограничивался приобретательством.

   Семья Гоголей выделялась на этом фоне устойчивыми культурными запросами. Василий Афанасьевич был талант­ливым рассказчиком и любителем театра. Он близко сошел­ся с дальним родственником, бывшим министром юстиции Д. П. Трощинским, который жил на покое в селе Кибинцы, неподалеку от Васильевки. Богатый вельможа устроил в сво­ей усадьбе домашний театр, где Василий Афанасьевич стал режиссером и актером. Он составлял для этого театра коме­дии на украинском языке, сюжеты которых заимствовал из народных сказок. В подготовке спектаклей принимал участие В. В. Капнист, маститый драматург, автор прослав­ленной «Ябеды». На подмостках сцены в Кибинцах разыг­рывались его пьесы, а также «Недоросль» Фонвизина, «Подщипа» Крылова. Василий Афанасьевич был дружен с Капнистом, гостил иногда всем семейством у него в Обу-ховке. В июле 1813 года маленький Гоголь видел здесь Г. Р. Державина, навещавшего друга своей молодости. Пи­сательский дар и актерский талант Гоголь унаследовал от своего отца.

   Мать Мария Ивановна была женщиной религиозной, нервной и впечатлительной. Потеряв двоих детей, умерших в младенчестве, она со страхом ждала третьего. Супруги молились в диканьской церкви перед чудотворной иконой св. Николая. Дав новорожденному имя почитаемого в наро­де святителя, родители окружили мальчика особой лаской и вниманием.

   С детства запомнились Гоголю рассказы матери о послед­них временах, о гибели мира и Страшном суде, об адских муках грешников. Рассказы сопровождались материнскими наставлениями о необходимости блюсти душевную чистоту ради будущего спасения. Большое впечатление на мальчика произвели рассказы о лестнице, которую спускают с неба ан­гелы, подавая руку душе умершего. На лестнице этой — семь мерок; последняя, седьмая, поднимает бессмертную ду­шу человека на седьмое небо, в райские обители, которые доступны немногим. Туда попадают души праведников — людей, которые проведи земную жизнь «во всяком благочес­тии и чистоте». Образ лестницы пройдет потом через все раз­мышления Гоголя об участи и призвании человека к духов­ному совершенствованию.

   От матери унаследовал Гоголь тонкую душевную органи­зацию, склонность к созерцательности и богобоязненную ре­лигиозность. Дочь Капниста вспоминала: «Гоголя я знала мальчиком всегда серьезным и до того задумчивым, что это чрезвычайно беспокоило его мать». На воображение мальчи­ка повлияли языческие верования народа в домовых, ведьм, водяных и русалок. Разноголосый и пестрый, подчас коми­чески веселый, а порой приводящий в страх и трепет таинственныи мир народной демонологии с детских лет впитала впечатлительная гоголевская душа.

   В 1821 году, после двухлетнего обучения в Полтавском уездном училище, родители определили мальчика в только что открытую в Нежине Черниговской губернии гимназию высших наук князя Безбородко. Ее часто называли лицеем: подобно Царскосельскому лицею, гимназический курс в ней сочетался с университетскими предметами, а занятия вели профессора. Семь лет проучился Гоголь в Нежине, приезжая к родителям лишь на каникулы.

   Сперва учение шло туго: сказывалась недостаточная до­машняя подготовка. Дети состоятельных родителей, одно­кашники Гоголя, поступили в гимназию со знанием латыни, французского и немецкого языков. Гоголь завидовал им, чувствовал себя ущемленным, чурался однокашников, а в письмах домой умолял дражайших папеньку и маменьку забрать его из гимназии. Сынки богатых родителей не ща­дили его самолюбия, высмеивали его слабости. На собствен­ном опыте пережил Гоголь драму «маленького человека», уз­нал горькую цену слов бедного чиновника Башмачкина, героя его «Шинели», обращенных к насмешникам: «Оставь­те меня! Зачем вы меня обижаете?» Болезненный, хилый, мнительный, мальчик был унижаем не только сверстниками, но и нечуткими педагогами. Редкостное терпение, умение молча сносить обиды дало Гоголю первую кличку, получен­ную от гимназистов, — Мертвая Мысль.

   Но вскоре Гоголь обнаружил незаурядный талант в рисо­вании, далеко опережающий обидчиков, а потом и завидные литературные способности. Появились единомышленники, с которыми он стал издавать рукописный журнал, помещая в нем свои рассказы, стихотворения, историческую повесть «Братья Твердиславичи», сатирический очерк «Нечто о Не­жине, или Дуракам закон не писан», в котором он высмеи­вал нравы местных обывателей. Но первые литературные опыты Гоголя до нас не дошли.

   В 1824 году гимназическое начальство разрешило уча­щимся открыть свой собственный театр. Гоголь с увлечени­ем отдался этому начинанию: сам рисовал декорации к спек­таклям, выступал в роли режиссера-постановщика и ведущего комического актера. Особенно удавались ему роли стариков и старух, и однажды он покорил публику мастерс­ким исполнением роли Простаковой в комедии Фонвизина «Недоросль».

   Этот Молчун и Мертвая Мысль вдруг вышел из подполья и обнаружил неиссякаемые источники юмора. Все заметили его острый глаз и примечательную способность по одной яр­кой детали схватывать самую суть человеческого характера. Его коньком стала, например, комическая имитация лицейских учителей, настолько точная и меткая, что учащиеся хохотали до колик в животе: то он подражает голосам раз­ных животных, то мастерски изображает дурачка. А однаж­ды, чтобы избежать телесного наказания, Гоголь так прав­доподобно разыграл сумасшествие, что перепуганное гим­назическое начальство направило его в лечебницу.

   Но за внешней гоголевской веселостью всегда чувство­валась трагическая нотка, звучал какой-то скрытый вы­зов. Тогда-то и родилась наиболее меткая кличка, которую дали этому маленькому и болезненному проказнику гимна­зисты, — Таинственный Карла. Впоследствии Гоголь гово­рил: «Причина той веселости, которую заметили в первых сочинениях моих, показавшихся в печати, заключалась в некоторой душевной потребности. На меня находили припадки тоски, мне самому необъяснимой, которая происходила, мо­жет быть, от моего болезненного состояния. Чтобы развлекать себя самого,  я придумывал все самое смешное,  что только мог выдумать». Так уже в гимназические годы сфор­мировался комический дар Гоголя — подмеченное Белинс­ким «комическое одушевление, всегда побеждаемое чувст­вом грусти и глубокого уныния».

   Период обучения Гоголя в гимназии совпал с поворотом русской общественной мысли от культуры французского классицизма к романтической философии и поэзии Герма­нии. В Нежине этот поворот ознаменовали любимые гимна­зистами профессор немецкой словесности Ф. И. Зингер и профессор права Н. Г. Белоусов, знакомивший учащихся с Гердером и Шеллингом. Если классики тосковали по Древ­ней Элладе, то романтики обратились к христианскому Средневековью. Утверждался новый взгляд на историю как процесс, в ходе которого каждый народ в соответствии со своим «национальным духом» и призванием вносит собственный вклад в общее развитие человечества.

   Пробудилась мысль о необходимости национального само­познания. В Москве возникло общество «любомудров», в которое входили В. Ф. Одоевский, И. В. Киреевский, А. И. Ко-шелев, Д. В. Веневитинов, М. А. Максимович. Появилась идея создания собственного журнала, программу которого Веневитинов наметил в статье «Несколько мыслей в план журнала»: «Самопознание — вот идея, одна только могущая одушевить вселенную; вот цель и венец человека... С сей точки зрения мы должны взирать на каждый народ, как на лицо отдельное, которое к самопознанию направляет все свои собственные усилия, ознаменованные печатию особенно­го характера».

   Веневитинов подвергает критике современную русскую мысль и литературу. «У всех народов, — говорит он, — просвещение развивалось из начала отечественного. Россия же все получила извне». Она «приняла наружную форму об­разованности и воздвигла мнимое здание литературы без вся­кого основания». Задачей современности является возвраще­ние к себе, к своим собственным историческим корням, к русской древности, к народной песне как хранительнице на­циональной памяти. Один из «любомудров», М. А. Максимо­вич, приступил тогда к собиранию украинских народных песен, а другой, П. В. Киреевский, — великорусских. Про­буждался интерес к Украине как колыбели восточнославян­ской и русской истории.

   В 1824 году «любомудры» организовали свой печатный орган — альманах «Мнемозина». Второй номер его откры­вался программной повестью В. Ф. Одоевского «Елладий». В ней звучал призыв к духовному возрождению человека: «Чья жизнь была — беспрерывное совершенствование, тому на земле знакомо небесное, тот бодро оставляет прах зем­ной, он привык отрясать его! — но горе оземленелому телом и духом!»

   Гоголь читает этот альманах. За год до окончания гимна­зии он пишет своему другу Г. И. Высоцкому в Петербург: «Ты знаешь всех наших существователей», которые «зада­вили корою своей земности, ничтожного самодоволия высо­кое назначение человека. И между этими существователями я должен пресмыкаться». В согласии с религиозной филосо­фией «любомудров»-романтиков Гоголь верит в свое высокое предназначение.

   Благословен тот дивный миг, Когда в поре самопознанъя, В поре могучих сил своих Ты, небом избранный, постиг Цель высшую существованья... — так пишет Гоголь о своем призвании в романтической поэме «Ганц Кюхельгартен», сочиненной в последний год его обу­чения в гимназии.

   В 1826 году Гоголь начинает труд собирательский. Он за­водит «Книгу всякой всячины, или Подручную энциклопе­дию» — объемистую тетрадь в пятьсот страниц. Он записы­вает в ней украинские народные песни, пословицы и поговорки, народные предания, описания деревенских обря­дов, отрывки из произведений украинских писателей, вы­писки из сочинений старинных западноевропейских путеше­ственников по России. Сюда включает он обширный «лексикон малороссийский» — материалы для словаря укра­инского языка.

   В 1825 году семья Гоголей переживает тяжкую утрату: скоропостижно умирает отец Василий Афанасьевич, Гоголь переносит этот удар «с твердостью христианина». Он остает­ся старшим в семье. С этого момента начинается его стреми­тельное взросление: юноша всерьез задумывается о своем призвании, о выборе жизненного пути. «Ежели об чем я те­перь думаю, так это все о будущей жизни моей, — пишет он матери. — Во сне и наяву мне грезится Петербург и служба государству». «Я перебрал в уме все состояния, все должнос­ти в государстве и остановился на одном. На юстиции», — делится он планами с дядюшкой.

   Насколько искренни эти признания Таинственного Кар­лы? Ведь романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен» и «Подручную энциклопедию» он тщательно уложит в дорож­ный саквояж! Звание литератора в глазах русского дворян­ства 1830-х годов не воспринималось серьезно. Да и в жиз­ни того времени понятие «профессиональный писатель», если вспомнить Пушкина, с трудом завоевывало свое место в общественной табели о рангах.