К. Рюхин

• Джон Диксон Карр. Отравление в шутку. М., «Вагриус», 2001.
• Джон Диксон Карр. М., «Центрполиграф», 2001.
• Джон Диксон Карр. Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом. М., «Центрполиграф», 2001. 396 с.

По общепринятому ранжиру он был вторым. На первом месте – Агата Кристи, на третьем Эллери Куин. Если же судить объективно – равных ему не было и быть не могло. И любопытно прикинуть, почему вышло так, как вышло.

Его соперники даже и не пытались преодолеть границу литературы, им хватало бойкости и относительной чистоты письма, качеств, желательных для беллетристики. На большее и не претендовали, а потому хитросплетения сюжета улетучиваются из памяти, характеры героев условны, и ту же миссис Марпл едва ли отличишь от Пуаро, несмотря на бельгийский паспорт и наличие усов у последнего.

Занимательность, надо отдать должное и первой леди детектива и третьему джентльмену, присутствовала, но занимательность не равна интересу. Вырванные страницы или брак при брошюровке также способны создать впечатление тайны, однако не могут дать ощущения подлинности, когда читателю представляется, что он свидетель событий (это, столь простое, на первый взгляд, ощущение и заставляет читать всю ночь напролет, представляется – закроешь книгу и что-то никогда не узнаешь, это случится уже без тебя).

Д. Д. Карр мастерством занимательности владел в совершенстве, достаточно напомнить, что, и будучи как бы вторым, не имел равных в загадывании загадки «запертой комнаты», и это зафиксировано в самых научных монографиях (кстати, Агата Кристи признавалась, что зачастую не в состоянии разгадать его загадки самостоятельно).

Но главное его достоинство – абсолютное умение создать атмосферу подлинности. Американец, ставший со временем англичанином, превосходно знал английскую историю, досконально изучил многие города, улицы и особняки, а путеводитель по Лондону мог бы написать, не заглядывая в книги, просто на память. Знал историю оружия и динамику боевых приемов, а по ядам, их действию и симптомам был одним из крупнейших специалистов своего времени.

И, если умножить все, выше сказанное, на высокую продуктивность (по два романа в год, всего около семидесяти) и стабильность (были вещи на уровне предыдущих, – хуже, тем паче, провалов не было никогда), только диву даешься, почему он выбрал самый формализованный жанр – классический детектив. Не исторический роман (а большинство его сюжетов разыгрывается в реальных декорациях и нетрудно, издав книги в определенном порядке, получить историю Англии), не роман мистический (хватит прочесть «Сжигающий суд» или «Дьявол в бархате», чтобы понять – и здесь был бы в первой пятерке). Почему детектив, где обязательно надо связать концы с концами, где, в угоду стройности, утрачивают свободу, которая редко кому дается, пусть является основой искусства и целью?

Собственно, ответа нет, можно только догадываться, прикидывать. Недаром он, основываясь на материалах закрытого для прочих семейного архива, создал биографию А. Конан Дойла. Недаром в его собственных детективных романах, пусть не на главных ролях, присутствуют и Лоренс Стерн и Генри Филдинг, а, если вглядеться, то перед нами не доктор Фелл, герой десятка романов, а сам Честертон, грузный, высокий, в пенсне.

Кажется, автор хочет сказать: вот они, люди, создавшие великие книги, прожившие нелегкую жизнь. И разве что-то изменилось в мире из-за того, что книги эти написаны и даже прочитаны? Так не хочу я вашей литературы. Может, все это только кажется. Хотя потребителю детективов ближе Агата Кристи, тем более, Дэшил Хэммет, а далее по убывающей, ведь потребитель детективов обладает абсолютным чутьем, чтобы отличить – беллетристика перед ним или нечто другое. И выбрать беллетристику.