Спор «карамзинистов» с «шишковистами»
Языковая реформа Карамзина породила в начале XIX века исторический спор о судьбах русского литературного языка. Это был спор «архаистов» и «новаторов» — «шишковистов» с «карамзинистами». В лице адмирала и русского патриота Александра Семеновича Шишкова (1754—1841) Карамзин встретил сильного и благородного противника.
Старовер, поклонник языка Ломоносова, Шишков на первый взгляд был классицистом. Но эта точка зрения нуждается в существенных оговорках. В противовес европеизму
Карамзина Шишков выдвинул идею народности литературы — важнейший признак далекого от классицизма романтического мироощущения. Получается, что Шишков тоже примыкал к романтикам, но только не прогрессивного, а консервативного направления.
В 1803 году Шишков выступил с «Рассуждением о старом и новом слоге российского языка». Он ратовал за возвращение литературы к устному народному творчеству, к народному просторечию, к православной
церковнославянской книжности.
Он упрекал «карамзинистов» в том, что они поддались соблазну европейских революционных лжеучений: «Вместо изображения мыслей своих по принятым издревле правилам и понятиям, многие веки возраставшим и укоренившимся в умах наших, изображаем их по правилам и понятиям чужого народа...» Стиль языка он считал приметой идеологической принадлежности автора.
Шишкову казалось, что языковая реформа Карамзина непатриотична и даже антирелигиозна: «Язык есть душа народа, зеркало нравов, верный показатель просвещения, неумолчный свидетель дел.
Где нет в сердцах веры, там нет в языке благочестия. Где нет любви к отечеству, там язык не изъявляет чувств отечественных». А поскольку Карамзин отрицательно отнесся к обилию церковнославянских слов в русском языке, Шишков утверждал, что новшества Карамзина исказили благородную.
К величественную его простоту. Шишков упрекал Карамзина за неумеренное употребление варваризмов (эпоха, гармония, энтузиазм, катастрофа), ему претили неологизмы, его ухо резали искусственные
слова: настоящность, будущность, начитанность.
Иногда критика его была меткой и точной. Шишкова возмущала уклончивость и эстетическая жеманность в речи Карамзина и «карамзинистов»: он считал, что вместо выражения «когда путешествие сделалось
потребностью души моей» Можно сказать просто: «когда я полюбил путешествовать»; Изысканную и напичканную перифразами речь «пестрые Толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами премыкающихся фараонид» можно заменить всем понятным выражением «деревенским девкам навстречу идут цыганки».
Справедливы были порицания таких модных в те годы выражений, как «подпирать свое мнение» или «природа искала нам добронравствовать». Шишков и его сторонники делали первые шаги в изучении памятников древнерусской письменности, увлеченно штудировали «Слово о полку Игореве», занимались фольклором, выступали за сближение России со славянским миром. Романтические веяния проявлялись и в том, что Шишков признавал необходимость сближения «словенского» слога с простонародным языком.
В споре с Карамзиным он выдвинул веский аргумент об «идиоматичности» каждого языка, о неповторимом своеобразии его фразеологических систем, делающих невозможным дословный перевод мысли с одного
языка на другой. Шиш-Ков писал: «Происхождение слов или сцепление понятий у каждого народа делается своим особливым образом». Русское Идиоматическое выражение «старый хрен», например, при дословном переводе на французский; теряет переносный смысл и «означает токмо самую вещь, а в метафизическом смысле никакого круга знаменования не имеет».
Следовательно, «каждый народ имеет свой состав речей и свое сцепление понятий». Здесь Шишков подходил к пониманию неповторимого своеобразия басенного стиля Крылова, использующего национальное
своеобразие языка. В. Г. Белинский тоже говорил потом об «оригинально русских, не передаваемых ни на какой язык в мире образах и оборотах» кры-ловских басен.
В пику карамзинской Шишков предложил свою реформу русского языка: он считал, что недостающие в нашем обиходе понятия и чувства нужно обозначать новыми словами, образованными из корней не французского, а русского и старославянского языков. Вместо карамзинского «влияние» он предлагал «наитие», вместо «развитие» — «прозябение», вместо «актер» — «лицедей», вместо «индивидуальность» — «яйность». Утверждались «мокроступы» вместо «калоши» и «блуждалище» вместо «лабиринт». Большинство его нововведений в русском языке не прижилось. Шишков был искренним патриотом, но плохим филологом: моряк по своей специальности, он занимался изучением языка на любительском уровне.
Однако пафос его статей вызвал сочувственное отношение у многих литераторов. И когда Шишков вместе с Г. Р. Державиным основали литературное общество «Беседа любителей российского слова» (1811) с уставом и своим журналом, к этому обществу примкнули П. А. Катенин, И. А. Крылов, а позднее В. К. Кюхельбекер и А. С. Грибоедов. Один из активных участников «Беседы...» плодовитый драматург А. А. Шаховской в комедии «Новый Стерн» высмеял Карамзина, а в комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды» в лице «балладника» Фиалкина создал пародийный образ В. А. Жуковского.
Это вызвало дружный отпор со стороны молодежи, поддерживавшей литературный авторитет Карамзина. Д. В. Дашков, П. А. Вяземский, Д. Н. Блудов сочинили несколько остроумных памфлетов в адрес Шаховского и других членов «Беседы...». В «Видении в Арзамасском трактире» Блудов дал кружку юных защитников Карамзина и Жуковского название «Общество безвестных арзамасских литераторов» или попросту «Арзамас». В организационной структуре этого общества, основанного осенью 1815 года, царил веселый дух пародии на серьезную «Беседу...». В противоположность официальной напыщенности здесь господствовала простота, естественность, открытость, большое место отводилось шутке.
Пародируя официальный ритуал «Беседы...», при вступлении в «Арзамас» каждый должен был прочитать «похвальную речь» своему «покойному» предшественнику из числа ныне здравствующих членов «Беседы...» или Российской Академии наук (графу Д. И. Хвостову, С. А. Ширинскому-Шихматову, самому А. С. Шишкову и др.). «Похвальные речи» были формой литературной борьбы: они пародировали высокие жанры, высмеивали стилистическую архаику поэтических произведений беседчиков. На заседаниях общества оттачивались юмористические жанры русской поэзии, велась смелая и решительная борьба со всякого рода официозом, формировался тип независимого, свободного от давления всяких идеологических условностей русского литератора. П. А. Вяземский назвал «Арзамас» школой «литературного товарищества» и взаимного литературного обучения. Общество превратилось в центр литературной жизни и общественной борьбы первой четверти XIX века. У членов «Арзамаса» были свои литературные псевдонимы: Жуковский — Светлана, Пушкин — Сверчок и т. п.
